Свадьба в Малинсити

— Слава богу, — ответил поп довольным голосом и повернул голову к Москалюку.

Это стало его ошибкой.

— На тебе на закуску! — крикнул Петро, бросая в Пафнутия второй апельсин.

Фрукт с глухим стуком врезался в правый, ранее здоровый, глаз святого отца. Голова Пафнутия с криком откинулась на подушку. Сергей, проследив взглядом за упавшим на пол апельсином, встал с койки и подобрал его. Петро, злобно рассмеявшись, заметил:

— Хорошо пошел! Теперь морда будет симметричной. С двумя одинаковыми бланшами.

Сергей, опять усевшись в ноги к Пафнутию, спросил у Петро:

— Что тебе этот пожилой человек сделал? Зачем ты с ним так?

— И я тоже удивляюсь, — присоединился Мурзик, продолжая, как ни в чем не бывало, есть апельсин.

— Огрубела душа у Петрика, — раздался вдруг голос отца Пафнутия. — Своего духовного пастыря возненавидел… А за что? За то, что я сфотографировал бесовский символ на его седалище? Так я хотел использовать фотографию в назидание другим прихожанам…

— Заткнись, паскуда! — вскричал Петро.

— Правду не заткнешь! — мстительно ответил святой отец.

Мурзик, поперхнувшись апельсином, закашлялся. Сергей, встретившись с ним взглядом, рассмеялся. Грузин, прочистив горло, тут же присоединился к нему. Отсмеявшись, Мурзик спросил у Москалюка:

— Так это твоя задница была на фотографии? Ха-ха-ха!

— Ну хватит, хватит, — вмешался Сергей. — Да не виноват в этом Петро. Просто захотелось нам его немного проучить. Он же таким заносчивым был! А мы основательно напились. В этом состоянии грань между шуткой и издевательством совершенно утрачивается. Так вот и вышло…

— Надо было еще на лбу чего-нибудь выколоть, — с сожалением в голосе произнес Пафнутий. — Чтоб сразу в глаза бросалось.

— Зачем же? — Сергей с откровенным сожалением смотрел на Петро. — Мне кажется, что он уже поумнел.

— Ручаюсь за это! — воскликнул Мурзик и опять рассмеялся.

Петро вдруг злобно выругался и заявил, обращаясь ко всем сразу:

— Дулю вам всем! Поняли? Мне доктор сказал, что на заднице кожа выгорела полностью! Нарастет новая — и никакого флага не останется!

Пафнутий, хмыкнув, рассказал:

— У меня один из прихожан как-то обгорел во время пожара. На его груди был выколот бюст Сталина. У прихожанина появилась со временем новая кожа, но совсем тонкая. И бюст остался хоть и размытым, но видимым. Исчезли только усы. Теперь Сталин стал похожим на Саакашвили, который раньше президентствовал в Грузии. А в случае с Петриком — флаг, скорее всего, останется полностью видимым, потому что у него усов нет. А то, что он будет размытым — ничего страшного. На него можно будет смотреть издалека, фокусируя взгляд. Как на картины голландских художников…

Договорить Пафнутий не успел, так как получил в лицо подушку, прилетевшую от Москалюка. Мурзик с Сергеем опять зашлись хохотом, а святой отец, швырнув подушку обратно, завершил свою мысль:

— Вот только жизнь Петрика так и останется беспокойной. Американский флаг всегда притягивает к себе посторонние предметы. Начиная с пинков и заканчивая пулями, минами, а то и просто огнем.

Петро, застонав, уткнул лицо в подушку и зажал руками свои уши.

Эпилог Апрель 2015 года. Луганская область

Обмен пленными должен был состояться на линии разграничения, установленной очередным недолгим перемирием. Для этой цели пригодился маленький поселок, состоявший из нескольких десятков домов. В нем имелась изрытая снарядами площадь, на краю которой стоял одноэтажный домик поселковой администрации.

Автобус с украинскими пленными прибыл ранним утром. Ополченцы выгнали всех из салона и предложили покурить. Бывшие гвардейцы собрались на краю площади. Автобус загнали за домик администрации. Там же выстроились в ряд машины военных и журналистов, собравшихся осветить событие в средствах массовой информации.

С украинской стороны также прибыли представители от газет и телеканалов. Но их пока на площадь не пускали, и они расположились ближе к окраине поселка. Все ждали автобуса с пленными ополченцами, который должен был подъехать вот-вот.

Между домиком администрации и колонной припаркованных машин, немного в стороне от своих товарищей, стояли Петро с Мурзиком. Они курили и негромко разговаривали.

— И возвращаться неохота в этот дурдом, — сказал Петро.

— Так останься здесь, — предложил Мурзик, зачем-то разглядывая пожарный щит, прикрепленный к стене домика.

— У меня там родители. Старенькие… У них будут неприятности.

— Как знаешь. Кстати, тебе должны заплатить круглую сумму за все эти месяцы, проведенные в плену. Да еще за ранение.

— Ага, заплатят, как же, — сказал Петро. — Хорошо, если предателем не объявят.

— Ну, ты можешь радоваться хоть одному факту. Тому, что твоя татуировка почти полностью выгорела.

— Но не до конца. Если приглядеться — можно понять…

— Ха, — ржанул Мурзик. — На выплаченные за нахождение в плену деньги можно будет свести ее полностью. А еще лучше — выколоть поверх нее что-нибудь новенькое. Скажем, трезубец!

Петро с подозрением посмотрел на Мурзика и спросил:

— Издеваешься?

— Нет, шучу, — сказал Мурзик и тут же звонко рассмеялся.