Свадьба вампира

Пума обеспокоилась.

– А деньги точно тебе достанутся?

– Конечно, завещание есть.

– А Карлуша?

Ежов помрачнел, лицо потемнело.

– Я же сказал, всем хватит.

– А Рахит?

– Что Рахит!! Что Рахит!! Что, – взорвался он, вскочил. – То Карлуша, то Рахит, что он тебе сделал?.. Твердит как попугай. Рахит, Рахит, Рахит! Он жених твой, ты беременна?! Заладила, и никак не выключить. – Ежов опомнился, выдохнул, сбавил обороты. – Надежный парень. Чего ты его невзлюбила?

– Этот надежный парень, – Пума понизила голос до шепота, – вовсе не такой уж надежный. Помнишь день, когда твой отец в Москву улетел?

– Еще бы.

– Его там убили!

– Без тебя знаю. Что дальше?

– Рахит в ту ночь не ночевал. Где он был?

– Тебя не поймешь. То он тебе мешает, то дома не ночевал. Взрослый мужик, не ребенок. Причем тут отец? – Ежов посмотрел на нее с сожалением, сообразил. – Тьфу ты. Что за чушь в твою голову лезет?

– Как сказать, как сказать, – защебетала Пума. – Петр Тимофеевич его насквозь видел. Вот и убрал он его подальше от дома, не поленился в Москву слетать. Извини, что напоминаю, только мне страшно. Не удивлюсь, если завтра и меня где-нибудь найдут с перерезанным горлом. Или ножом в спине. Ты тогда раскаешься, только поздно будет. Невесту убьют, и не вернешь. Будете с Рахитиком жить в обнимку! Весело будет, денег много, – она уже чуть не плакала. – И совсем тебе меня не жалко.

– Убийцу нашли, по горячим следам. Что ты сочиняешь? Москвич, наркоман.

– Ага! 17 лет ребенку. Зачем ему старика убивать.

– Дети разные бывают, наркоманы тем более, крышу сносит. Нож с его отпечатками, крупная сумма в карманах, его там видели, есть свидетели, он сознался.

– Менты заставят, кто хочешь, признается. Тебе не жалко мальчика?

– Жалеть убийцу своего отца, – Ежов покачал головой. – Ты слишком многого хочешь.

– Нет, это не он убийца. Зачем ты разрешил Рахиту пользоваться архивом? Ключ от сейфа дал. Ты на картине свихнулся, ночи не спишь, а он дела проворачивает. Это уму не постижимо. Деньги ему отдал, архив отдал, а завтра меня отдаст. Да, Серж? Ты такой щедрый.

– Господи, вот вредная девчонка. Это старый ненужный хлам. Пусть разбирается, если найдет что-то важное, то всем на пользу. Я ему доверяю, и не обязан перед тобой отчитываться. Отстань от него.

– Вот как он заговорил, посмотрите, – Пума зашлась от негодования. – Я невеста, жена будущая, а он тут заявляет, отстань? Пусть деньгами и бумагами какой-то китаец заправляет, а я, значит, пикнуть не смей. Это как понимать? А если он убийца, живет тут, а может, и маньяк. Если так, то и на здоровье, Сергей Петрович. Вовсе я не собираюсь замуж! Зачем это мне. Живите тут, сколько хотите, и рисуйте друг друга голыми, перевязки делайте. Зачем я буду мешать? Если я в тягость, какие проблемы, до свидания! – Пума надула губы.

– Господи, вот что с ней делать. Ну, извини.

– В порядке информации, Серж. Рахит вчера стоял у дверей Карлуши. То ли вышел от него, то ли входить собирался, просто подслушивал. Вот что ему надо? Я не знаю, тайны у вас какие-то. Что с тобой?

Никакое другое сообщение не могло произвести на Ежова большее впечатление. Он перепугался.

– Ты видела, как Рахит стоял у дверей?..

Надо сказать, что Ежов никого близко не подпускал к своему несчастному брату. Сам кормил, сам ухаживал, даже вставил в дверь добавочный замок и оба ключа держал при себе днем и ночью. Пума женским чутьем угадывала какую-то страшную тайну. Ночью, когда Петр Тимофеевич улетел в Москву, Карлуша плакал. Тоскливый вой раздавался по дому, наводя страх на обитателей. Ежов, не смотря на боль в раненном плече, тогда поднялся с кровати, отверг постороннюю помощь и, держась за стены здоровой рукой, добрался до комнаты Карлуши. Вой прекратился. Ежов провел там всю ночь, а когда вышел, на него страшно было смотреть, он как будто поседел. Однако с той ночи взял за правило проводить с Карлушей не менее часа. Если кто-то проявлял к Карлуше даже поверхностный интерес, он терял самообладание и впадал в бешенство. Вот и сейчас побелел как стена. Пума хлопала ресницами, он повторил вопрос.

– Ты видела, как он стоял у дверей и слушал?

– Да.

Пума лгала. Она сама, когда Ежов работал в мастерской, подкрадывалась к запретной двери, но кроме ворчания и странного бряцанья, ничего важного услышать не смогла. Ни речи, ни разговоров, ни радио, словно там жил не инвалид, а какой-то дикий зверь.

– Значит, Рахит стоял у двери, – утвердительно повторил Ежов. Верхняя губа при этом вздернулась. Пума не выдержала злого взгляда, опустила глаза.

– Я же говорю.

– Или ты лжешь?

– Вот еще, с какой стати! Подумай лучше, кто Драму убил, – она благоразумно перевела разговор на более безопасную тему, интересовавшую обоих. – Рахит, наверно.

– Придется с ним поговорить. Слишком много он себе позволяет.

– Вот-вот. Это он Драму пришил!

– Причем здесь Драма. Они были не знакомы.

– Как будто убивают только знакомых, – Пума фыркнула. – Ты же видел, он профессионал. Всех тут перестрелял, а тут топором.

– С чего ты взяла? Это не он.