Свадьбе быть!

Есть вещи, которые невозможно простить. И предательство любимого человека входит в их число. Два года Клео обманывала Густава. Играла роль влюбленной, а сама за его спиной спала с другим. Что самое противное: это не было увлечением, от которого, случается, мутится рассудок, а потом долго мучаешься угрызениями совести. Это не было страстью, острой и резкой, когда понимаешь, что поступаешь дурно, но тело предает тебя. Это был сугубо прагматичный поступок. Чейс сказал, что Руперт весьма щедрый мужчина. Вряд ли Клео смогла бы покупать дорогие наряды на скромную зарплату продавщицы. К тому же я была в доме ее тетушки и видела там скромную обстановку.

Но я не осуждала Клео. Это не мое дело. Это сугубо ее проблема. И проблема Густава.

– Да, невесело как-то проходят выходные, – внезапно сказал Густав. – Я, правда, предполагал, что будет непросто. Думал, что придется бегать от тебя и твоих домогательств. А в итоге все закрутилось совсем уж невероятным образом.

– Ну, запрыгнуть к тебе в постель я все-таки успела, – неловко пошутила я.

– Это точно. – В глубине серо-голубых глаз Густава запрыгали смешинки. И внезапно он добавил: – Если честно, это было незабываемо.

Я удивленно приподняла одну бровь. Прозвучало это… э-э… неожиданно. И мои щеки потеплели от смущения.

Густав все еще держал меня в своих объятиях. Его обычно светлые глаза потемнели от непонятного чувства.

– Мелисса, Густав, вот вы где!

В комнату ворвался Северин, и мы с Густавом отпрянули друг от друга, словно нашалившие дети, застигнутые строгим родителем за очередной проказой.

Хвала небесам, Северин не заметил, в какой двусмысленной ситуации нас застал. По всему было видно, что он находится в настоящем отчаянии.

– Это чудовищно! – простонал он. – Мы все погибли!

– Что случилось? – сурово спросил его Густав.

– Беда, огромная беда, – продолжил стенать его отец. – О небо, что же делать? Я в полнейшем отчаянии!

– Да что случилось-то? – раздраженно повторил вопрос Густав.

– Мой отец! – Северин всхлипнул и спрятал лицо в ладонях. Вся его поза выражала неподдельное и искреннее горе.

– Что еще он натворил? – буркнул Густав. – Неужели нарыл какие-нибудь пикантные магиснимки на Ванессу и та потребовала расчета? Это будет огромнейшей проблемой, поскольку готовит она великолепнейше!

– Какие магиснимки, какая Ванесса! – простонал Северин. – Ты молотишь полную чушь. Как нам жить дальше-то?

– Да успокойся ты! – Густав лишь чуть повысил голос, но мурашки привычно табуном пробежали по моей спине. Сначала в одну сторону, а затем и в другую. А Густав позволил себе краткую усмешку, добавив: – Ты так горюешь, будто кто-то умер.

Северин перестал рыдать и воззрился на сына с неподдельным ужасом в глазах.

– Как, ты уже знаешь? – спросил он. – Кто тебе рассказал?

– Так, – медленно и очень нехорошим тоном обронил Густав. Заложил за спину руки и потребовал: – Рассказывай! Кто умер?

Сдается, я уже догадываюсь, каким будет ответ. И это означает кучу проблем для нас.

– Мой отец, – ожидаемо провыл Северин и вцепился руками себе в волосы. Несколько раз хорошо так дернул, но его шевелюра оказалась крепкой. – Мой отец мертв!

Я гулко сглотнула от этого известия.

Как мертв? Нет, я понимаю, что Чейс Одрон более чем преклонного возраста. Но всего несколько часов назад он ну никак не походил на тяжелобольного. На редкость бодрый и активный мужчина. Даже стариком-то язык с трудом повернется его назвать.

– Дед умер? – неверяще переспросил Густав.

– Точнее, его убили. – Северин еще раз дернул волосы и на сей раз добился успеха. В его руках остался приличный клок, на который он воззрился с тупым изумлением.

– Как убили? – пискнула я и тяжело опустилась на стул.

В сердце что-то больно закололо. Ох, не нравится мне все это, очень не нравится!

– Так, убили. – Северин, хвала небесам, оставил свои бедные волосы в покое. Бухнулся на кровать и сгорбился, устало опустив между коленей руки.

– Это не может быть ошибкой? – спросил Густав, который, по всей видимости, так же, как и я, отказывался верить в происходящее.

– Мальчик мой, нельзя жить с ножом в сердце. – Северин всхлипнул. – Я зашел пожелать отцу доброго утра. А там он… И вся постель в крови. И нож прям в груди торчит.

После чего, ни капли не смущаясь, шумно высморкался прямо в край покрывала.

Я молча кусала губы. Вот тебе и славные тихие выходные в кругу семьи. И что теперь делать?

– Надо вызвать полицию, – первым опомнился Густав. – Надеюсь, ты запер его комнату, чтобы никто не шлялся зазря? Иначе затопчут следы, которые могут помочь следствию.

– Запер ли я дверь? – Северин поднял на сына заплаканные красные глаза. – Я… Я не помню. Это была настолько жуткая картина, что я чуть не лишился чувств. А потом я бросился бежать. Увидел вас и вот…

И опять зашмыгал носом.

В этот момент прежде мертвую тишину дома разорвал чей-то отчаянный крик.

– Так, дверь ты не закрыл, – на удивление спокойно резюмировал Густав.