Свадьбы

- У нас одно спасение - победить! Бросить город и кинуться напролом через турецкую силу - это смерть. Сидеть в городе, отбивая приступы, тоже смерть: нас мало, но турки должны страшиться нас, как дьявола. Каждую ночь мы будем выходить из города и вырезать, сколько придется. Усталых в Азове ныне нет!

Осип отправил запорожцев на вылазку, а сам пошел прикорнуть. Только лег - стучат. Кто-то упорно бил молотом по железу. Осип покрутил головой: “Что за наваждение? Какие кузнецы еще завелись в цитадели?”

Стучали. Не шибко, не со всего плеча, но стучали. Осип встал. Он должен был знать обо всем в Азове.

Стук шел снизу из самых глубоких подвалов цитадели. Осип пошел на звук.

При свете двух коптилок работали три человека. Один из троих был Худоложка. Они что-то прилаживали к чересчур большому колесу.

- Бог в помощь!

Казаки встрепенулись.

- Атаман! - Худоложка, исхудавший, черный, бросил молот, протянул руку. - Погляди, атаман, чего казак Поспешай с сынишками своими удумал.

По колесу, положенному плашмя, в двух вершках друг от друга стояли мортирки да фальконеты. Две дюжины на колесо. Осип нахмурился.

- Бьет беспрерывно, - кинулся спасать свое детище Поспешай. - Из трех ахнул, повернул - еще из трех, а те, из каких пальнули, заряжай заново!

- Коли где пролом случится, поставил - и бей! - сказал Худоложка.

- Да и на густое войско можно вывести, - затараторил Поспешай, - такого, чай, турки не видали! Чай, испугаются!

- Пушчонки-то все турецкие, пленные, - сказал Худоложка.

- Чего вы меня уговариваете, - усмехнулся Осип. - Спасибо тебе, казак Поспешай.

- Так ведь, грешным делом, не сам я докумекался! - всплеснул радостно руками Поспешай. - Сынок, Васятка, меньшой. Спит вон.

Осип только теперь и заметил прикорнувшего в уголке мальчишечку. Подошел, посмотрел на хорошее, чистое, детское совсем лицо.

- Мальчишку, как пробовать будете, не тащите в пекло. Проситься будет - скажите, атаман брать не велел. Убережем детишек, Худоложка?

- Убережем, Осип. Себя убережем, значит, и детишек убережем.

- Пора, Худоложка, внутренний ров копать. Стена ненадежная стала.

- Уже начали, атаман.

- Спасибо. Посплю у вас. Стучите, а я вот с Васяткой… Часок…

Атаман лег и заснул, едва коснувшись зипуна головой.

- Мы выдохлись! - сказал Канаан-паша.

- Я потерял всех сейменов! - крикнул хан Бегадыр.

Дели Гуссейн-паша затравленно оглядывал командующих. Где былые пиры? Главнокомандующий все шесть дней провел в окопах, посылая войска на приступы. Лицо у него почернело от пороховой копоти, в глазах недоумение, руки дрожат. Поглядел на разумного Жузефа.

- О великий главнокомандующий, мы бьемся не с людьми, а с бестелесными духами! - сказал Жузеф с поклоном. - Мы теряем солдат днем под стенами Азова, а ночью нас режут, словно овец.

- Нужно прекратить бессмысленную ночную пальбу! - крикнул Канаан-паша. - Казаки подкрадываются в этом грохоте до шатров командующих.

- Завтра пушки умолкнут и без приказа, - вставил свое ядовитое слово евнух Ибрагим. - Порох иссяк.

- Я приказываю! - Дели Гуссейн-паша вскочил на ноги. - Я приказываю завтра опять идти на приступ.

- Войска ропщут, - сказал Пиали-паша.

- Но мы должны хоть чего-то добиться, - крикнул Дели Гуссейн-паша. - Приказываю овладеть Топраковом-горо- дом. Он прикрывает самую слабую стену Азова.

- Нынче каждая стена Азова слабая, - сказал Жузеф. - Стены сбиты наполовину. Уцелела только одна башня. Мы сотни раз были на стенах, мы покрывали стены знаменами, но нас всякий раз сбрасывали со стен.

- Но ведь и казаки люди! Они не бесплотны, Жузеф! Они люди, как п мы с тобой. Они смертны. Их мало. Им неоткуда ждать помощи.

- Каждую ночь пловцы пробираются в Азов, - возразил главнокомандующему умеющий вставить словцо Василий Лупу.

- Приказываю перегородить Дон! - в голосе главнокомандующего власть и ярость. - Если завтра город взят не будет, я пошлю падишаху письмо и попрошу помощи. Мы возведем новую гору и рухнем на головы казаков, как смертоносная лавина.

- Казаки копают за разрушенной стеной глубокий ров, - сказал Жузеф.

- Совет окончен! - отрубил Дели Гуссейн-паша. - Стрельбу прекратить, слушать пластунов.

Слушали в тишине.

Но в ту же ночь были сняты все часовые возле пушек.

Топраков - укрепленная слобода Азова - прикрывал самую слабую стену города. Теперь эта сторона оказалась вдруг сильнейшей. Земляные бастионы Топракова мешали турецким пушкам раздолбить стену и ту единственную башню, какая осталась в Азове. Топраков-город пал с первого приступа, но после страшного взрыва, когда погибло три тысячи янычар, турки оставили слободу, и теперь каждый раз, приступая к Азову, им приходилось выбивать казаков из Топракова. Наступательная сила увядала, а накапливать войска в слободе турки боялись, помнили урок.

Десятый день приступа начался непривычно. Турецкие пушки молчали. Не было пороха, всего по десяти зарядов на ружье.