Свадьбы

Через час в доме Серобаб все пришло в великое движение: люди, столы, посуда, стулья и прочее, прочее. Краснолицый дядька, успешно осмоливший за сараем Груниного кабана, разделывал его прямо перед крыльцом, и двое помощников-доброхотов бегом доставляли на кухню свежину. Из кухни во двор и на улицу поплыли вкуснейшие запахи. Груня Серобаба, довольная тем, что Дарья Капитоновна с Демьяном Демьяновичем согласились оплатить убитого кабанчика, командовала на кухне, и под рукой у нее было не менее десяти помощниц. Гнат сбегал к себе в «Сельхозтехнику», вернулся на «газике» и теперь мотался на нем в продмаг и из продмага, а также мотался к Кривошеям, жившим на другом конце города, за столами и стульями, которые прибывали к Серобабам привязанные веревками к брезентовой крыше «газика».

Гриша Кривошей, хотя и сильно переутомился на экзаменах и так исхудал, что на ушах стали просвечиваться хрящики и шея сделалась тонкой, как прутик, — Гриша не щадил себя: носил столы, воду на кухню, бегал к знакомым за усилителем для магнитофона и делал еще много чего полезного. Дарья Капитоновна тоже старалась изо всех сил (в ее задачу входила сервировка столов), и когда сталкивалась с сыном, всякий раз говорила ему:

— Гриша, перестань обдирать нос! Посмотри в зеркало, на что он похож.

— А я виноват, что он лупится? — отвечал озабоченный Гриша.

— Не нужно было выставлять его на солнце.

— Что ж мне, отрезать его? — нервничал Гриша.

Гриша был высокий, чернявый, довольно симпатичный парень, если не считать этого некстати лупившегося носа и сильной худобы, приобретенной на экзаменах. Гриша уже успел рассказать Саше, как он держал экзамены, что спрашивали и что он отвечал, и как нежданно-негаданно для себя оказался зачисленным. Гриша решил с месяц поучиться в институте, чтоб не сразу огорчать родителей, а потом вернуться и пойти слесарем в депо. Он спросил Сашу, правильно ли решил, она ответила: «Не знаю». Тут ее позвала подружка Лена Кожемяка, и Саша ушла с Леной в свою комнату.

Однако время, как известно, не стоит на месте. Оно шло, шло и дошло до половины третьего. Пора было ехать в загс. Тем паче что все было готово к выезду: «газик» был оплетен цветами, на капоте сидела кукла (в отличие от куклы на «Победе» Поликарпа Семеновича, это был мальчик в черных штанишках), Гриша, облаченный в черную пару и белую рубашку, чинно расхаживал по двору. На крыльце, с букетами и шампанским, топтались приодетые свидетели, которым в загсе следовало поручиться за новобрачных, иными словами, засвидетельствовать прочность их обоюдной любви. Остановка была за невестой. Она одевалась в своей комнате, и одевалась уже без малого часа два.

Так прошло пять, еще пять и еще пять минут.

Тогда стоявшая возле свидетелей Дарья Капитоновна громко напомнила всем, что регистрация назначена на три часа и опаздывать неудобно. Слова ее влетели в открытое кухонное окно и попали прямо в уши Груне Серобабы. Груня решительно отставила в угол рогач и солдатским шагом направилась к Сашиной комнате. За ней в ту же комнату вошел Гнат.

Прошло еще минут десять, и появилась Саша. Она была вся в белом, и лицо у нее было белое как мел. Все, кто обязан был присутствовать в загсе, сели в «газик» и уехали. И поспели вовремя, даже за две минуты до трех часов, так как езды до загса от дома Серобаб было ровно четыре минуты.

За маленьким столиком, стоявшим в отдалении от большого стола, сидела худенькая девушка, беловолосая и белобровенькая. Увидев их, девушка отчего-то испугалась и стала медленно-медленно подниматься со стула.

— Ой! — тихонько сказала она, прижимая к груди худенькие руки. — Ой, хоть бы вы на два часика раньше. А так вас не распишут сегодня.

Наступила общая пауза, примерно такая, как в финале гоголевского «Ревизора».

— Как — не распиш-ш-шут? — наконец спросил Гнат Серобаба, шумно протягивая букву «ш».

— Ой, вы знаете, у нас такое несчастье, — дрожащим голосом стала объяснять девушка. — У заведующей час назад аппендицит случился, ее «скорая» забрала. Я сейчас в больницу звонила, так уже вырезали.

Можно было возмущаться и честить на все лады директоршу Белолапу, подложившую свинью со столовой-рестораном, но кто бы осмелился упрекнуть женщину, которая только что побывала под ножом хирурга и которая (чего не бывает!) еще возьмет да и умрет внезапно. И потому Дарья Капитоновна без всякого возмущения сказала девушке:

— А вы… Будьте уж так любезны, распишите вы.

— Ой, разве я имею право? Я простая секретарша, — ответила девушка. Она немного успокоилась, видя, что люди не ругаются и не возмущаются. — У меня ж ни брачных свидетельств, ни печати нет. Все в сейфе заперто, — указала она худенькой рукой на сейф в углу. — А ключи заведующая с собой на «скорой» увезла.

— Девушка, — сказал ей Гнат Серобаба, расправляя ссутуленные плечи и молодцевато покручивая ус, — у меня свои ключи есть, от своего сейфа. А вдруг да откроют ваш? — Он достал из кармана связку ключей и сделал два шага по направлению к сейфу.

Девушка снова испугалась и, испугавшись, загородила Гнату Серобабе дорогу.