Свадьбы не будет, Светлый!

Ребекка салфеткой стряхнула с ладони остатки лимонада и несколько прилипших к коже стеклышек.

Подняла на меня взгляд.

Прищурилась.

Лицо ее перечертилось морщинами так глубоко, что я побоялась, как бы пудра не начала осыпаться кусками, подобно старой штукатурке.

Надо бы ее познакомить с моей матушкой. Та была большой докой в искусстве макскировки. В смысле — макияжа.

— С чего ты взяла, девочка, что твой сын будет Верховным светлых? — процедила Ребекка, глядя на меня так тяжело, как будто я была самим Проклятым, восставшим из глубин подземья прямо посреди столовой светлых.

Кашлянув, я опустила глаза.

— Но как же… — пролепетала я. — Лорд Лайтвуд ведь…

Пробормотав это, я замолчала. С моими родителями бы такое не сработало, они видели, что я собираюсь соврать, еще до того, как я открывала рот. 

А вот светлые — это другое дело. В АТаС нам говорили, что у светлых часто считается невежливым говорить о некоторых вещах. К примеру, о незапланированной внебрачной беременности, о супружеском адюльтере и о прочих лучше всего подходящих для светской беседы темных вещах.

Пожалуй, предмет текущего разговора относился к этой же категории.

— Райан говорил… — пролепетала я.

И не соврала ведь ни слова.

Райан много чего мне говорил. О детях, правда, речь не шла.

Но я ничего и не утверждала напрямую!

— Что-о-о? — отмерла Ребекка, медленно вставая и упирая руки в бока.

— А разве нет? — вскинула я на нее удивленный и, хотелось бы верить, хотя бы немного невинный взгляд. Закусила губу и отвернулась.

Насколько я знала, правила наследования у светлых были довольно простыми. Титул переходил к старшему сыну вместе с землями и всем имуществом. 

У темных все было совсем не так. Из-за вакантной должности Верховного из века в век вспыхивали межусобицы. Несмотря на это, уже много сотен лет Верховным становится представитель рода Даркмор.

Это называется — порода. Хватка. И приличная доля беспринципности.

А что касалось земель и прочего имущества, то тут традиции тоже было просты. Кто первый успел — того и артефакты. 

Говоря о наследовании богатств семьи Даркморов, стоило упомянуть, что сейчас мое положение было намного более выгодным, чем у моего брата. Как минимум потому, что я находилась ближе и к фамильной сокровищнице, и к древним гримуарам, и, собственно, к особняку Дракморов. Так что в случае смерти родителей имела все шансы первой прибрать к рукам все самое ценное.

Определенно, мне нравился такой расклад.

Если бы мы были светлыми, то все имущество без вариантов отошло бы моему брату, как старшему мужчине. А я должна была бы кротко рассчитывать на содержание и стараться сделать выгодную партию, пока молодость и красота меня не покинули.

Стоило ли говорить, что такие традиции у темных не приживались. Вряд ли хоть один темный стерпел бы, услышав, что он не заслуживает титула или земель, потому что родился позже брата. Или родился женщиной. А вот проигрыш в честной схватке — это уже достойная причина лишиться какого-нибудь поместья или артефакта. 

Жизнь есть жизнь, в ней случаются поражения, иногда важно хотя бы то, что ты сражался.

Как бы то ни было, у светлых все было устроено проще. 

До сих пор было очевидно, что наследником Райана Лайтвуда будет его старший сын Сэмюэль. Он станет новым Верховным и новым лордом Лайтвудом, владельцем земель, банковских счетов и всего остального. Самым влиятельным светлым магом, проще говоря.

Какая-то часть меня сгорала от любопытства, желая увидеть, каким Верховным будет Сэмюэль. При всей моей к нему симпатии — редко встретишь светлого, которого настолько легко напугать, — я не могла не признать, что Верховный из него… как из Ренфилда дворецкий.

И даже хуже.

Как бы то ни было, если на секунду допустить мысль, что мы с Лайтвудом действительно поженимся и у нас родится сын… то это внесет определенные сложности в момент наследования титула. 

Все станет отнюдь не таким однозначным, как до этого.

Ведь у Лайтвуда, фактически, будет два старших сына.

И большой вопрос, кто из них в очереди наследования будет стоять первым. Вероятнее всего, тот, кого выберет сам Лайтвуд.

Судя по всему, этот аспект скорой женитьбы не приходил Ребекке в голову, пока я об этом не заговорила. 

Обдумывая все это, я не забывала хлопать ресницами как можно более невинно. 

— Что сказал тебе мой сын, девочка? — процедила Ребекка.

— Он сказал… сказал… — я старательно изобразила растерянность. — Простите, я должна идти!

— Стоять, — она сжала мое запястье. — Ты ведь не хочешь замуж… Медея?

Ну и хватка!

Я прищурилась.

Накануне ночью я предложила Ребекке союз. Она отказалась, потому что не желала заключать сделку с темной. При этом заявила, что она "костьми ляжет", лишь бы не дать Лайтвуду на мне жениться. Как будто я ее не поддерживала в этом славном устремлении всеми фибрами души!

И при этом Ребекка возмутилась, узнав, что я не желаю становится женой ее сына.

Голос ее до сих пор звучал в ушах: