Свадебное путешествие

И снова у меня было ощущение, что мне снится сон. Я ощупывал конверт, перечитывал адрес, глаза надолго останавливались на фамилии "Риго" - буквы не менялись. Потом шел к окну убедиться, что по бульвару Сульт едут машины, что и машины, и бульвар - сегодняшние. Мне захотелось позвонить Аннет, чтобы услышать ее голос. Но, снимая трубку, я вспомнил, что телефон отключен.

На кроватях лежали одинаковые шотландские пледы. Я сел на краешек одной из кроватей лицом к окну. В руке я держал конверт. Да, именно об этом рассказывала мне Ингрид. Но ведь часто нам снятся места и ситуации, о которых кто-то когда-то рассказывал, а к ним добавляются другие подробности. Вот и конверт. Существовал ли он наяву? Или был деталью моего сна? Во всяком случае, в доме три по Тильзитской улице была квартира матери Риго, и он жил там в то время, когда они познакомились с Ингрид. Она рассказала мне, как была изумлена, когда Риго привел ее в эту квартиру - временно, несколько недель, он был там один, - и какой надежностью повеяло на нее при виде старинной мебели, ковров, делавших шаги бесшумными, картин, люстр, деревянных панелей на стенах, шелковых занавесей и зимнего сада...

Они не зажигали света в гостиной - комендантский час. Несколько минут сидели, глядя в окно на черную громаду Триумфальной арки и на светящуюся белым снегом площадь.

- Вы спали?

Он вошел в комнату, а я и не услышал. В руке у него была масляная лампа. Уже стемнело, и я лежал. Он поставил лампу на столик у кровати.

- Вы прямо сегодня и останетесь в квартире?

- Пока не знаю.

- Вот вам простыни, если хотите.

Лампа отбрасывала тени на стены, и будь я один, я мог бы подумать, что сон мой продолжается. Но присутствие этого человека казалось вполне реальным. И голос его звучал ясно и звонко. Я встал.

- Одеяла у вас уже есть. - Он показывал на шотландские пледы, которыми были покрыты кровати.

- Они принадлежали Риго? - спросил я.

- Конечно. Это единственное, что осталось здесь, не считая кроватей и шкафа.

- Значит, он жил здесь с женщиной?

- Да. Помню, они еще тут были во время первой бомбардировки Парижа... И оба не захотели спускаться в подвал...

Он подошел и облокотился рядом со мной на подоконник. На бульваре Сульт было пустынно - дул ветер.

- В самом начале будущей недели у вас будет телефон... Воду, по счастью, не отключили, и я починил душ в кухне.

- Это вы следите за квартирой?

- Да. А время от времени сдаю ее, чтобы были деньги на карманные расходы. - Он глубоко затянулся.

- А если вернется Риго? - спросил я.

Он мечтательно глядел вниз, на бульвар.

- Я думаю, что после войны они жили на юге... Редко приезжали в Париж... А потом она, должно быть, ушла от него. Он остался один. Лет десять я еще видел его время от времени. Он здесь жил иногда... И приходил за почтой... А потом я его больше не встречал... И я не думаю, что он возвратится. - Серьезность тона, с которой он произнес эту последнюю фразу, удивила меня. Он смотрел, не отрываясь, куда-то на другую сторону бульвара. - Люди уходят и не возвращаются. Вы не замечали, месье?

- Да, конечно.

У меня было желание спросить его, что он под этим подразумевает. Но я передумал.

- Так вам нужны простыни или нет?

- Сегодня я ночевать здесь не буду. Все мои вещи в гостинице "Доддс".

- Если вам завтра понадобится кто-нибудь для переезда, мы здесь - я и мой приятель с заправочной станции.

- У меня почти нет вещей.

- Душ работает хорошо, только мыла там нет. Я могу сейчас принести. И зубную пасту...

- Нет-нет, еще одну ночь я проведу в гостинице...

- Как хотите, месье. Надо дать вам ключ. - Из кармана брюк он достал маленький желтый ключик и протянул его мне. - Не потеряйте.

Тот ли это самый ключ, которым давным-давно пользовались Ингрид и Риго?

- Ну, я пошел. Я дежурю на станции обслуживания, помогаю приятелю. Если понадоблюсь, вы найдете меня там. - Он быстро пожал мне руку. - Оставляю вам лампу. Провожать меня не надо. Я умею ориентироваться в темноте. - И он тихо закрыл за собой дверь.

Я перегнулся через подоконник и увидел, как он выходит из дома и медленно, бесшумно идет к станции обслуживания. Только теперь я заметил, что он в мягких тапочках. Его белая рубашка и серые брюки придавали ночи какую-то курортность.

Он подошел к кабильцу в голубой спецовке, и оба уселись на стулья возле бензоколонки. Должно быть, спокойно курили. Я тоже курил. Погасил лампу, и красноватый кончик моей сигареты отражался в зеркальном шкафу. Такие теплые вечера, как сегодня, когда на тротуар выставляются стулья, чтобы можно было выйти и подышать свежим воздухом, еще будут. Надо и мне воспользоваться этой передышкой, пока не началась осень.