Свадебные колокола

Эксцентричный. Отшельник. Умный. Невозмутимый. Некоторые считали его невнимательным, другие называли его рассеянным. Очевидно, ни те, ни другие не бывали с ним подолгу, потому что не сумели понять, что под его приятной любезностью скрывался очень острый ум.

— Но что именно вызвало ваше любопытство? — спросил он.

— Мне абсолютно необходимо поговорить с вами, — ответила она.

— Со мной? Я польщен. Молодые девушки редко бывают такими предприимчивыми. И такими настойчивыми. — Он отрезал кусок бинта и, на ощупь обмотав его вокруг бедра, закрепил кусочком пластыря. Потом полюбовался своей работой. — Боюсь, что медицина много потеряла, оттого что я не стал медиком.

Эвелина усмехнулась. Джастин явно знал, как уговорить девушку.

Он поднялся на ноги с кошачьей грацией, и ей вспомнилась другая сцена: длинный коридор, время после полуночи, жена другого мужчины, комната другого мужчины. Тогда она встретилась с ним впервые, и он показался ей настоящим джентльменом, без малейшей чопорности. Сейчас, вновь поддавшись его несомненному обаянию и увидев, как он движется с той же плавной грацией, она вдруг сразу все вспомнила.

Он был настоящим распутником.

Правда, она ничуть не боялась, что ей угрожает опасность стать объектом каких-нибудь романтических поползновений с его стороны. Видит Бог, ничуть! Зато она была способна понять, почему другим женщинам так трудно перед ним устоять.

И сейчас, когда она все о нем вспомнила, ей показалось странным, что с той ночи она не слышала о Джастине никаких пикантных историй. Возможно, пикантные истории рассказывают только о неопытных повесах, тех, которых застают, так сказать, на месте преступления…

Эвелина судорожно глотнула воздух от неожиданности, когда он наклонился и взял ее на руки. Она покраснела, испугавшись, что он прочитал ее мысли.

— Можете поставить меня на пол, я вполне смогу ходить.

— Конечно, сможете, если захотите, — отозвался он тоном, каким разговаривают с непослушным ребенком.

Однако он не остановился, а прошествовал по узкому, застеленному ковром коридору, направляясь куда-то в глубь своего лондонского особняка.

— Но зачем вам идти самой? Донести вас на руках — самое меньшее, что я могу предложить в качестве компенсации за то, что в окнах у меня вставлены такие легко бьющиеся низкосортные стекла, а также за то, что держу на работе такого негодяя, как мой дворецкий.

Она пристально вгляделась в его лицо.

— Вы надо мной издеваетесь.

— Нисколько! — запротестовал он. — Я абсолютно серьезен. Я просто благодарен вам за то, что вы безотлагательно не послали за адвокатом ваших родителей, с тем чтобы предъявить мне иск, и хочу выразить свою благодарность, предложив вам стаканчик лимонада. А он находится на кухне. Именно туда я и несу вас.

Черт возьми! Послушав его, она могла бы и впрямь поверить, что имеет моральное право и что он обязан компенсировать ей ущерб. В то же время она отлично знала, что должна извиниться перед ним и упросить его не звонить местному констеблю, который мог отправить ее в тюрьму за вторжение в его дом.

— А кроме того, — продолжал он, — я бы очень хотел узнать, почему вам так необходимо поговорить со мной.

Эвелина помедлила, понимая, что надо бы воспротивиться тому, что он несет ее на руках, но ей было так удобно, что она расслабилась и уютно пристроилась у него на груди, а грудь у него была великолепная, широкая. И теплая под крахмальной белой сорочкой. И пахло от него великолепно: свежим запахом мыла, теплом и чем-то еще, необычайно приятным.

Она закрыла глаза, пытаясь точно определить запахи, и вдруг испытала обрушившуюся на нее целую гамму новых впечатлений: ритмичное покачивание ее тела при каждом его шаге и ее ног в воздухе, его нежное дыхание на своей щеке. Эвелина боялась пошевелиться, впитывая новые восхитительные ощущения.

Она улыбнулась и открыла глаза как раз в тот момент, когда он взглянул на нее и нечаянно сбил подбородком на сторону ее очки. Ей пришлось немного переместиться в его объятиях, чтобы водрузить их на место. Он перехватил ее поудобнее, и его рука скользнула под ее грудную клетку, а пальцы коснулись округлости груди. Его рука сразу же отдернулась, а брови сердито нахмурились.

— Вы ведь не из пансиона миссис Бойл, не так ли? — несколько укоризненно произнес он, посмотрев ей в лицо. Его взгляд скользнул по слегка тонированным стеклам очков, задержался на губах и переместился на пряди темных волос, выбившихся из прически и теперь торчавших в разные стороны, словно щупальца горгоны. — Ну и ну! Да вы вообще не девочка!

— Прошу прощения, — озадаченно пробормотала она.

— Вы женщина!

Ничего себе! Он, видимо, думал, что она… ребенок! Поэтому он и не наказал ее и не вызвал представителей властей и вообще не воспринял ее всерьез! Он подумал, что она из того дурацкого пансиона благородных девиц и что просто проявила какую-то девчоночью шалость!