Свадебный переполох

Несмотря на свои слова о недостатке свежего воздуха, Аннабел не пошла на палубу, а побежала в свою каюту, где и провела несколько минут, сидя на балкончике и полной грудью вдыхая свежий морской воздух, то и дело бросая тревожные взгляды на променад. Она немедленно исчезла бы в случае появления там кого-нибудь из знакомых, в особенности Скарборо.

Через некоторое время, немного успокоившись, Аннабел смогла вернуться к чаепитию. После его окончания Аннабел вместе с матерью отправилась на прогулку по палубе. Она краем глаза видела Скарборо, прогуливающегося с сестрой, но он не предпринял ни единой попытки вовлечь ее в беседу, и вскоре девушка окончательно успокоилась. Последнее, что ей сейчас было нужно от этого мужчины, — это еще один жаркий взгляд его голубых глаз.

Учитывая это, она решила не рисковать и не ужинать в главной столовой. И попросила мать зарезервировать частную. А еще она попросила ее извиниться перед Бернардом и его сестрами — объяснить им, что она чувствует себя не лучшим образом и не хочет, чтобы ее жених видел ее в таком состоянии. В конце концов, никому из них она не могла сказать правду. И действительно, ведь нельзя же было сказать, что она не желала видеть Бернарда, потому что сомневалась в том, что хочет выходить за него замуж…

Генриетта удовлетворилась объяснениями дочери, но на протяжении всего ужина Аннабел чувствовала на себе ее тревожные взгляды — как и взгляды дяди Артура. И ей все время приходилось напоминать себе, что между ней и Скарборо не произошло ровным счетом ничего. Вроде бы у нее не было никаких причин для сомнений, но все же она не могла их отбросить.

«Думаю, вы едва не позволили мне поцеловать вас».

Каждый раз, когда она вспоминала эти слова герцога, все тело ее охватывал жар, и Аннабел никак не могла сосредоточиться на еде. Она гоняла фасоль вилкой по тарелке и терзала свой кусок хлеба до тех пор, пока он не превратился в кучу мелких крошек, а ее десерт превратился в месиво из сливок и печенья. Ей было отлично известно, что мать и дядя Артур наблюдали за ней, но все же она ничего не могла с собой поделать и постоянно ерзала на стуле. И даже Дайна заметила, что с ней творится что-то неладное.

— Боже правый, Нэн, что с тобой такое? — спросила она, глядя на Аннабел. — Ты сейчас как непоседливая кошка на железной крыше, нагретой солнцем.

— Все в порядке, Дайна. Ешь свой десерт.

— А она непоседливая? — осведомился Джордж, самый невнимательный из мужчин. Он поднял голову от тарелки. — Что случилось, дорогая?

— Я сказала, что все в порядке. У меня это лишь предсвадебное волнение, вот и все.

— Это действительно все, Аннабел? — Дядя Артур внимательно посмотрел на племянницу. — Или у тебя появились разумные сомнения относительно твоего брака с Бернардом?

— Нет-нет! — поспешно ответила девушка. — Нет, дядя. — Она постаралась, чтобы ее голос прозвучал уверенно и спокойно. — У меня нет никаких сомнений.

— Но если они есть, — продолжал Артур, — то это не так уж и плохо. Лучше, если сомнения появятся сейчас, а не после.

— Почему у меня должны быть сомнения? — спросила Аннабел, услышав в собственном голосе панические нотки. — Ведь брак с Бернардом — самое правильное, что я могу сделать, — добавила она, но эти ее слова прозвучали не более убедительно, чем слова мошенника на ярмарке. А так и не случившийся поцелуй, казалось, огнем горел у нее на губах.

Аннабел потянулась за стаканом и сделала глоток ледяной воды, но губы все равно пылали.

— Тебе не обязательно выходить за него, — сказал Джордж, и от этих его слов девушке стало еще хуже. Уж если даже приемный отец заметил, что с ней не все ладно, то, значит, она… прозрачная как стекло. — Еще не поздно все отменить, дорогая.

Страх, весь день опутывавший Аннабел, будто клубок змей, внезапно превратился в туго затянутый узел.

— Я не могу ничего отменить, — заявила она, вдруг почувствовав себя невероятно несчастной. Окинув взглядом всех, сидящих вокруг стола, девушка в отчаянии выкрикнула: — Я не могу!

Ее глаза наполнились слезами — такого разочарования и такой неуверенности она еще никогда не испытывала. Но она ведь не испытывала ни малейших сомнений, пока не появился герцог. И она будет самой большой дурой на свете, если позволит себе из-за дурацкой слабости в коленях при виде парня, которого знает всего несколько дней, забыть обо всем, о чем мечтала все эти годы.

— Я не собираюсь ничего отменять, — заявила Аннабел решительно. Она изо всех сил пыталась справиться со слезами, подступившими к горлу. — Но даже если бы я хотела все отменить, то никогда не поступила бы так с Бернардом. — Заметив, какими взглядами обменялись Артур и ее мать, девушка, бросив салфетку, в исступлении закричала: — Я ничего не отменю! Я знаю, что вы хотите от меня именно этого, дядя Артур! Но я выхожу замуж за Бернарда, и это произойдет в любом случае! А теперь, если вы простите меня, я пойду спать. Завтра важный для меня день, и мне необходимо выспаться.