Свадебный переполох, или Уроки взаимного приручения

– Нет, – Ева сама сняла бюстгальтер и, игриво огладив соски, неспешно спустилась к трусикам. Через гладкий шелк погладила себя, из-под ресниц наблюдая, как Шон нетерпеливо выдернул рубашку из брюк, как зорко следил за ее пальцами – ему нравилось смотреть, когда Ева играла сама с собой. У очень серьезного Шона Пристли оказалось есть фетиши в сексе. Он любил долгие раскрепощенные, даже порочные прелюдии, доминантный секс и жесткий минет – не самый шокирующий набор! Тем более, когда главное для него – партнерша должна кончить и кончить бурно. Это отличное правило!

– Сними трусики, – шепотом скомандовал Шон. Ева подчинилась и медленно спустила их до середины бедер. – На кресло.

Ей было приятно, что он поделился с ней своими желаниями, ведь чем больше в паре доверия, тем разнообразней у них секс. Вот и сейчас она послушно опустилась на спинку бархатного темно-зеленого кресла, соблазнительно раздвинула ноги и провела пальцами по промежности. Ева никогда не думала, что взгляд мужчины может так возбуждать: уже через минуту она почувствовала, как внизу живота все запульсировало и сжалось.

– Остановись, – прозвучало тихо, но властно. Через мгновение она ощутила горячие губы на ягодицах, затем между ног скользнул его язык – Ева застонала от наслаждения. Шон размазывал вдоль промежности ее соки, чередуя со шлепками, пока ягодицы не загорелись, а по телу не разлилась остро-терпкая слабость: и боль, и удовольствие.

Шон устроился сзади и легко скользнул членом между влажных складочек, наматывая на кулак длинные локоны, сгребая их и впиваясь поцелуем в шею, чередуя с укусами. Ева застонала еще громче, подмахивая ему, стараясь насадиться без позволения. Она была весьма непокорным пассивом, а Шон не самым строгим господином.

Он резко отстранился и, стиснув ее бедра, повернул к себе.

– Какая ты строптивая, Ева. – Шон ласково погладил ее по волосам, прежде чем грубо сжать горло. – Только язык, никаких рук.

Ева провела кончиком по темной головке, чувствуя на ней вкус себя самой. Шон весь был так напряжен, что казалось, его член разорвется, если она возьмет его в рот, и Ева обхватила губами головку, посасывая, Шон, сдержав яростный стон, резко натянул ее волосы, выныривая из сладостной теплоты ее рта.

– Только язык, – глядя ей прямо в глаза, строго повторил он. И Ева принялась облизывать его, как мороженое. По всей длине ствола, обводя каждую вену и впадину, словно пыталась повторить рельеф и форму, наслаждаясь его стонами и тем, как шепчет ее имя. После того признания в самолете о любви они больше не заикались. Ева опасалась произносить эти три слова вслух, хотя сердце давно принадлежало Шону. Ей удалось закрыть все свои гештальты и победить фобии, пора и с этой бороться. Какая разница, что будет дальше, если сейчас она любит?

– Шон, – Ева оторвалась от него, кожей ощущая, что пора, – я люблю тебя.

Он замер всего на мгновение и, отпустив ее волосы, ловко поднял, чтобы не смотреть на нее в этот миг сверху вниз.

– Наконец-то, – прошептал и поцеловал, глубоко и чувственно. – Ева моя. Любимая. – Шон, оттянув ее губу зубами, прервал поцелуй и, снова перекинув Еву через спинку кресла, резко вошел, впиваясь пальцами в бедра, вколачиваясь в нее грубо, но чутко прислушиваясь к ней и мягко стимулируя клитор рукой. Ева вся сжалась вокруг его члена и застонала, ловя волну наслаждения. Шон снова обхватил ее горло, привлекая к себе, и жадно завладел ее ртом, не прекращая двигаться в ней, приближая свою развязку, кончая так, что в голове пустота, а в теле вата.

– Сюда бы ковер помягче, – обессилено улыбнулась Ева, когда они свалились на пол.

– Можешь делать здесь все, что хочешь.

– Даже домик Барби? – приподнялась на локтях Ева, рассматривая его. Это что, предложение остаться у него жить?

– Мне в прихожей на коврике постели что-нибудь не розовое, и я буду доволен.

– Я подумаю.

– Подумай, – очень серьезно ответил Шон.

Следующим вечером Ева, проинспектировав производство одежды прет-а-порте – личный приказ Рафа Симонса, – прихватила с собой просекко, апероль, мороженое и отправилась в гости. С Эмили они уже общались – необходимо было объясниться, – но это было по телефону, а Ева хотела поговорить лично.

– Привет! – улыбнулась и помахала бутылкой шампанского.

– Заходи, – улыбнулась Эмили.

Ева прошла в просторную гостиную: холодные серебристые тона, стильно и дорого. Как и сама хозяйка. Эмили предлагала встретиться в ресторане, посидеть, поболтать, но Ева настояла на приватной беседе.

– Вы с Шоном рядом живете, – заметила, устраиваясь за декоративной барной стойкой. Это было правдой: они не просто оба жили в Верхнем Ист-Сайде – их квартиры находились на одной улице, в одном квартале друг от друга.

– Это не специально, – ответила Эмили. – Так получилось. Как работа? Милан?

Ева пустилась восторженно рассказывать, как сложилось в Италии, обходя тему личной жизни, которая именно в Милане начала бить ключом. Но постоянно избегать этого нельзя – она именно за этим пришла.

– Эмили, я хотела еще раз попросить у тебя прощения…

– Не нужно, – мягко прервала та, – мы все решили уже.