Свадебный рэп

– Это нормально, – успокоил его бородатый, – ты у нас в Серебряном Бору давно не был. Там почище шоу можно увидеть. Вообще, я считаю, пока обнаженная женщина вызывает у тебя интерес, все нормально. И пусть раздеваются где хотят, я не против. Хуже, когда мужики у тебя начинают интерес вызывать. Говорят, это от пресыщенности созревает в обществе такая нравственная и эмоциональная ситуация. Когда всего много, то и созревает. Похоже на правду, – посмотрел он вокруг, – пресыщенности хватает. Как ты думаешь?

– Хай! – услышали они приветливый женский голос.

– Хай! – растерянно сказал усатый, приподнимаясь со стула и целуя в подставленную щеку платиново-пшеничную загорелую молодящуюся женщину с йоркширским терьером на руках.

– Как вы? – перевел бородатый ее участливый вопрос. – После вчерашнего?

– Прекрасно, – с неподражаемой лживостью в голосе сказал усатый, невольно пародируя героев американских фильмов, которые на вопрос «как вы?» отвечают «файн» даже с оторванной головой. – Кто это? – изумленно спросил он бородатого, когда женщина, покачивая бедрами, прошла дальше.

– Твоя миллионерша, – больше его удивился бородатый, – не узнал, что ли?

– Вчера она вроде другой была, красивее. И моложе, – озадаченно пожал плечами усатый.

– Просто вина было хоть залейся. Ты сам вчера как молодой прыгал. По-вьетнамски чего-то заговорил.

– Это у меня студенты во ВГИКе вьетнамцы были, вот и нахватался, а когда выпью, из меня это лезет, – зная за собой этот грех, объяснил усатый. – Сегодня Михалков утром со мной не поздоровался.

– Фильмы надо нормальные снимать, тогда тебе наплевать будет, здоровается с тобой Михалков или нет. Четверть зала сидело, и те до конца фильма слиняли. Это уметь надо умудриться такую нудятину снять. Попал по блату на фестиваль, так уж не выегивайся. Пей, отдыхай.

Вот вчера ты правильно себя вел – и сам отдохнул по полной программе, и народ повеселил. Даже Александр Сергеевич в конце предложил за тебя тост.

– А кто это? – обнаружил в очередной раз провалы в памяти усатый.

– Это, – бородатый поднял вверх указательный палец, – большой человек.

– А-а-а, – смутно стал вспоминать усатый, – он мне чего-то все про гомиков говорил.

Саша и Леня давно уже напряглись.

– Окучил он тут двоих, взял в оборот, они теперь по его команде российские долги скупают, а потом их России подарят. Ему за это орден, а лохов этих, гомиков, – уточнил бородач, – в автокатастрофе или как-нибудь по-другому. Крутой мужик. А вот, кстати, и он. Александр Сергеевич! Пожалуйте к нам! – окликнул Достоевского бородач.

– Спасибо, друзья, – радостно ответил тот, – но совершенно нет времени, опаздываю.

Тут он увидел Сашу и Леню, которые смотрели на него с нескрываемой ненавистью.

– Авпрочем... – Александр Сергеевич вмиг просчитал провал своей миссии и решил идти напролом, еще не зная толком, что он сделает и скажет.

Но, как всегда это бывало, его выручил слепой, дикий случай. На пляже вдруг раздался душераздирающий крик, и толпа хлынула к берегу. Побежали туда и почти все сидевшие под тентами кафе. На мокром песке, у самой кромки воды лежала девушка с перерезанным горлом. Вмиг примчалась полиция, тело окружили телеоператоры. Сквозь их плотный строй пытались пробиться зеваки с любительскими видеокамерами, но профессионалы стояли насмерть, и через них смог прорваться только человек в окровавленной рубашке. Он встал над телом и стал разбрасывать листовки, которые ветер разнес над толпой.

Взяли по листовке и Саша с Леней. Из листовки выяснилось, что на песке лежит вовсе не девушка, а кукла, играющая роль девушки в финале фильма «Duty free», ко – торый будет показан на фестивале сегодня после обеда. Человека, разбрасывавшего листовки и оказавшегося режиссером фильма, чуть не арестовали, но представитель дирекции фестиваля, правда, с большим трудом, отбил у полиции взвинченного и агрессивного мэтра.

Все это время, пока Саша и Леня наблюдали на пляже разворачивавшийся там очередной необходимый фестивалю как воздух скандал, и потом, когда они подписывали бумаги о покупке несметных долгов, Александр Сергеевич внимательно наблюдал за друзьями и вспоминал их полный ненависти взгляд в кафе. «Что это было?» – гадал он. Когда этот взгляд приобретет для него смысл?

Смутную тревогу у него вызвало соседство друзей с усатым режиссером и бородатым оператором, с которыми Александр Сергеевич вчера гулял у очень дорогой проститутки и, честно говоря, излишне разоткровенничался. Но за годы работы на советский режим у Александра Сергеевича выработалось стойкое чувство безнаказанности за свои дела и слова. Это чувство безнаказанности обеспечивалось мощным аппаратом, который работал в режиме строжайшей секретности, и горе было тому, кому Александр Сергеевич нечаянно или по прихоти выбалтывал служебные секреты. А выболтать иногда так хотелось... ведь в принципе это был обычный мужской треп о работе. Но реальная безнаказанность осталась в Советском Союзе, а сейчас существовало только призрачное ощущение безнаказанности.