Свадебный рэп

– Вы скорее всего этого не знаете, но во время вашей предвыборной кампании американцы вас зомбировали, чтобы вы не натворили чего-нибудь выходящее за рамки контракта.

– Что? – спросил Президент упавшим голосом. Он давно чувствовал в себе некую раздвоенность, иногда даже слышал голоса, но списывал это на физическую усталость. – Это больно? – невольно вырвалось у него.

– Это совсем не больно и не страшно, просто я назову раскодирующий пароль, и вы будете выполнять мою волю.

– Раскодирующий пароль, что за чепуха? – рассмеялся Президент, думая, что это затянувшийся неумный розыгрыш Начальника, который почувствовал, что ему светит близкая отставка.

Геннадий Севастьянович вытянул вперед руку и ровным голосом произнес:

– Тридцать две тысячи четыреста сорок шесть... с половиной.

Президент побледнел, покачнулся, но устоял на ногах.

– Я вас слушаю, Геннадий Севастьянович, – таким же ровным голосом сказал он.

– Мы сейчас выйдем из вашего кабинета. Не обращайте внимания ни на кого, кроме меня. Вы слышите только мой голос и делаете только то, что я вам говорю.

– Хорошо, – спокойно сказал Президент.

В приемной с большим изумлением смотрели репортаж о гибели Президента, когда он сам, живой и здоровый, вышел в сопровождении Начальника из своего кабинета.

– Быстро машину к подъезду, – скомандовал Геннадий Сергеевич референту Президента. – Надо спасать дублера Президента, – кивнул он на фигуру, безмолвно смотрящую в экран телевизора, где чешский герольдмейстер Йозеф Страшлипка брал всю ответственность за гибель Кремля-2 на себя, поскольку это именно он составил герб, несущий такую трагическую ауру. Ни в коем случае нельзя было изображать Кремль, поднимающийся из воды, потому что все знаки и символы имеют свой зеркальный смысл.

После новостей без рекламной паузы стразу пошел старый американский фильм «Гибель Атлантиды».

Инаугурация

Вся страна ждала этого момента. После трагической гибели прежнего Президента на острове Кремль-2, ушедшем под воду, подобно легендарному славянскому Китеж-граду, некоторое время бушевали политические страсти о дальнейшем пути страны. Но потом споры стали затихать, и вдруг оказалось, что все, почти единодушно, хотят попробовать вернуться к монархии, хотя, как известно, в одну воду два раза не ступишь, тем более что и монархия на современном этапе приобретала необычную форму диархии, поскольку во главе государства все захотели видеть двоих – Сашу и Леню.

Вся страна была украшена государственными флагами, на которых голубое поле почти забивало все остальные. Белый и красный цвета постепенно выродились в узкие полоски. На голубом фоне четко выделялся двуглавый орел, на груди которого, как ордена, были изображены гербы земель, принадлежащих компаниям – естественным монополистам. Эти гербы изображали логотипы компаний и отражали новое административное деление государства.

Саша и Леня сидели в специальной рекреационной комнате и готовились к инаугурации. Время от времени слуги с почтительным видом меняли напитки и яства, служащие для смягчения голосовых связок в преддверии торжественной государственной клятвы.

– Ну что, допрыгались? – спросил Леня, все еще морщась от иногда возникающей боли в области заживающей ключицы.

– Я пока в больнице лежал, – сказал Саша, – сказки братьев Гримм читал. Там есть одна потрясающая фраза, которая прямо точно про нас. «И получил Дурень корону, и долгие годы правил он мудро».

– С чего это ты взял, что это про нас? – удивился Леня.

– Мы же будем править мудро? – с надеждой на поддержку спросил Саша.

Леня расхохотался, держась рукой за сломанную ключицу.

– Саш, ты неисправим! С каких это хренов мы будем править мудро? А кто будет инакомыслящих гнобить, крамолу изводить? Кто будет под видом цивилизации насаждать тлетворное влияние?

– Неужели мы будем все это делать? – внутренне содрогнувшись, сказал Саша.

– А куда мы денемся? Это раньше мы могли веселиться над властями предержащими, если они нам не нравились, а они никому никогда не нравятся. Теперь над нами будут веселиться, тем более что мы с тобой еще и нетрадиционно ориентированы. Я даже представить не могу, сколько анекдотов будет ходить в народе про нас.

– Но мы же не такие, – простонал Саша.

– Вот мы и будем вколачивать терпимость при помощи полиции, – с горьким сарказмом произнес Леня.

Прозвенел гонг, означавший начало инаугурации.

– Я думаю, у нас все-таки хватит мозгов не ссучиться, – сказал Саша, – не употребить во зло упавшую на нас власть.

– Мозгов, может, и хватит, а сил не знаю, – вполголоса заметил Леня, ступив на алую ковровую дорожку и увидев оскаленные в улыбке физиономии подданных.