Свадебный сюжет

Через два дня по университетской почте пришел отказ из Фонда Мелвина и Хетти Гринбергов, где сообщалось, что стипендию имени Гринбергов для обучения в Еврейском университете в Иерусалиме ей не дали.

Вернувшись домой, Мадлен столкнулась лицом к лицу с кучей упаковочных коробок. За неделю до их разрыва Леонард получил положительный ответ из Пилгрим-Лейкской лаборатории. Он предложил – в тот момент это выглядело серьезным жестом – поселиться вместе в бесплатной квартире, которую предоставляли стипендиатам. Если Мадлен попадет в Йель, она сможет приезжать на выходные; если нет, пусть поживет в Пилгрим-Лейк зиму, а там подает снова. Мадлен в срочном порядке отменила все свои прочие планы и начала паковать книги и одежду, чтобы отправить коробки в лабораторию заранее. Поскольку у Мадлен были сомнения, так ли уж сильны чувства Леонарда к ней, его приглашение пожить вместе привело ее в блаженно-счастливое состояние, а это, в свою очередь, сыграло важную роль в признании, которое она сделала несколько дней спустя. А теперь эти коробки, жестокое напоминание о той катастрофе, валялись у нее в комнате, и отправлять их было некуда.

Мадлен сорвала наклейки с адресом и пихнула коробки в угол.

Каким-то образом ей удалось закончить дипломный проект. Курсовую работу по «Семиотике 211» она сдала, но после окончания сессии не забрала ее, так и не увидев замечаний Зипперштейна и не узнав оценку.

Когда подошли выпускные торжества, Мадлен изо всех сил старалась не замечать их. Эбби с Оливией пытались вытащить ее на студенческий бал, но по городу прокатились грозы и принесли с собой ветра – они сдули банкетные столы и оборвали гирлянды разноцветных лампочек; в результате празднество перенесли в какой-то спортзал, и никто из их знакомых не пошел. Эбби с Оливией, которым надо было как-то занять своих родственников, решили все-таки пойти на пикник у моря с президентом Суэрером в субботу днем, но спустя полчаса отправили родителей обратно в гостиницу. В воскресенье все трое пропустили выпускную церемонию в Первой баптистской церкви. В девять вечера Мадлен уже лежала у себя в спальне, свернувшись клубочком и положив рядом «Фрагменты» – не для того, чтобы читать, а просто так, чтобы были поблизости.

В этот день смены постельного белья не было. Смены постельного белья не было уже давно.

В дверь ее спальни постучали.

– Секундочку, – ответила Мадлен хриплым от слез голосом. У нее стоял комок в горле. – Войдите.

Дверь отворилась, и показались Эбби с Оливией, плечом к плечу, словно какая-то делегация.

Эбби быстро подошла к ней и выхватила Ролана Барта.

– Это мы конфискуем, – сказала она.

– Отдай.

– Нечего тебе читать эту книжку, – сказала Оливия. – Ты ею прямо-таки упиваешься.

– Я только что статью по ней написала. Мне надо кое-что проверить.

Эбби, убрав книгу за спину, покачала головой:

– Так нельзя. Что ты разлеглась и ноешь? Ладно, выходные прошли фигово. Но сегодня Лолли и Пуки устраивают вечеринку, и ты обязана пойти. Давай собирайся!

Эбби с Оливией считали, что слезы Мадлен – признак сентиментальности. Они считали, что она поступает глупо, забивая себе голову ерундой. Она бы думала то же самое, если бы на ее месте была одна из них. Разбитое сердце кажется смешным каждому, кроме того, у кого оно разбито.

– Дай сюда мою книгу.

– Отдам, если пойдешь на вечеринку.

Мадлен понимала, почему ее чувства представляются соседкам мелкими. Сами они никогда не были влюблены, во всяком случае по-настоящему. Им невдомек, что с ней происходит.

– Завтра у нас выпуск! – уговаривала ее Оливия. – Сегодня наш последний вечер в университете. Что ж ты, так и будешь сидеть в комнате?

Мадлен отвела глаза и потерла лицо.

– Сколько времени? – спросила она.

– Десять.

– Я еще душ не принимала.

– Мы подождем.

– Мне нечего надеть.

– Можешь взять мое платье, – сказала Оливия.

Так они и стояли, готовые на уступки и одновременно назойливые.

– Отдай мне книгу.

– Только если пойдешь.

– О’кей! – сдалась Мадлен. – Пойду.

Эбби неохотно отдала Мадлен книжку.

Мадлен уставилась на обложку.

– А что, если там будет Леонард? – спросила она.

– Не будет его, – сказала Эбби.

– А если будет?

Эбби отвернулась и повторила:

– Можешь мне поверить. Его не будет.

Лолли и Пуки Эймс жили в обветшалом доме на Ллойд-авеню. Приближаясь к нему по тротуару, шагая под вязами, с которых капало, Мадлен и ее соседки слышали пульсирующие звуки бас-гитары и доносящиеся изнутри нетрезвые голоса разгулявшейся компании. Окна запотели, за ними подрагивали свечи.

Сложив зонтики на крыльце, за велосипедами, они вошли в дом. Внутри воздух был теплый и влажный, как в тропическом лесу, пропитанный пивным запахом. Мебель, купленную на блошином рынке, сдвинули к стенам, чтобы народ мог танцевать. Джефф Тромбли, которому поручили музыку, светил карманным фонариком на свою установку – иначе было не видно; лучик перескакивал на плакат с изображением Сандино у него за спиной.

– Давайте вы первые, – сказала Мадлен. – Если увидите Леонарда, сразу скажите.

У Эбби сделался раздраженный вид.

– Я же тебе сказала, не будет его.

– А вдруг.