Свалка

Закончив дело, Пенкин отошел от этюдника и стоял позади заказчика, живо поднявшегося с места, подошедшего и рассматривавшего портрет, близко наклонясь к полотну, только что не пробуя портрет на зуб, но скоро оборотясь к застывшему в тревожном ожидании Пенкину, объявил весело: "Ну что ж, дело вы свое знаете",- и вернувшись к камину, взял с каминной полки колокольчик - тотчас из глубины помещения явился молодой человек с двумя золочеными рамами - рамы, соответствуя оговоренному размеру холста, оказались совершенно разного изготовления: первая, выполненная старым мастером со вкусом, изящная, легкая, резко отличалась от второй, крытой кладбищенским золотом, безвкусной, вычурной, и Пенкин, поглядев на портрет, решил умно, что как раз вторая рама точно соответствует его собственному изделию, и, указав хозяину на раму, увидел, что не ошибся - портрет, оказавшись в безобразной раме, соответствовал ей так точно, что Пенкин, пораженный такой точностью, почувствовал себя скверно.

Сопровождаемый молодым человеком, обойдя аллигатора под пальмой, росшей в кадке, Пенкин вышел на улицу, где, зайдя в ближайший подъезд, разомкнул потные пальцы и, пересчитав зеленые деньги, поразился выручке, такой огромной, что, ошарашенный, в валютном магазине неожиданно для себя, действуя как бы в тумане, купил кокосовый орех, дома, с трудом расколов его, орудуя ножом и утюгом, не нашел внутри, кроме безвкусной жидкости и белой мякоти, также не имевшей вкуса, ничего больше.

Ухали за высоким каменным забором огромные псы, луна выходила из-за туч, силуэт огромного дома с башенками, выраставшими из крыш дома в самых неожиданных местах, нисколько не делал дом похожим на замок, больше на каменный броневик или дзот, угрюмо молчал, но скоро луч сильного фонаря упирался в лицо Пенкина, фигура охранника исчезала в черной тени дома, ворота открывались нехотя, тяжело, пропуская автомобиль внутрь, во двор, Пенкин входил в дом, заказчик легким взмахом руки усаживал Пенкина напротив себя, Пенкин уверенно брал кисть, оттого уверенно, что был модным, не дававшим сбоя в работе портретистом кисть касалась холста, начиналась работа.

С каждой новой работой в голове Пенкина крепла мысль: портрет хозяина точно походил на крашеного лося, и не какой-то один-единственный портрет, а все портреты помнил цепкой профессиональной памятью Пенкин прекрасно, и все до одного портреты как две капли воды схожи были с лосем.

"Ну и что ж,- думал Пенкин, разворачивая веером кожуру банана, живописец я никакой! Да и скульптор тоже не весть что, но,- Пенкин, дожевав банан и вытерев салфеткой руки, повторял: - Но почему все-таки они похожи? Человек и лось? Точнее, портрет и гипсовый лось? Может, из-за базарного, каждый раз одинакового цвета? Но лица похожи на оригинал, лица-то разные! - И, будто услышав шепот чужой, снизу, у локтя, поправился: - Черты лиц разные! Внешние черты". Тут Пенкин, остановленный неожиданной мыслью, бросился к папке, достал из папки листы чистой бумаги, сел за стол и методично восстанавливал в памяти выполненные им портреты, один за одним начал переносить знакомые лица на бумагу и трудился, пока на столе не выросла стопка листов с аккуратно исполненными рисунками. Пенкин откинулся на спинку стула, разминал затекшую спину, но мучительное любопытство заставило его встать, подойти к стеллажу и достать лист прозрачной кальки. Усевшись снова за стол, Пенкин взял из стопки лежащий сверху рисунок, положил на него кальку и аккуратно обвел карандашом только голову, не обратив внимания на нос, глаза и прочие черты лица, получив таким образом "болванку" - то есть большую форму. Писал своих заказчиков Пенкин только в двух положениях - в полный фас и в три четверти, оттого нашел в стопе следующий фас, наложив на рисунок кальку, снятую только что с первого фаса, с удовлетворением отметил полное совпадение "болванок". Покончив с фасами, совпадавшими удивительно, Пенкин, достав чистую кальку, взялся за рисунки в три четверти, которые тоже совпали исключительно все. В довершении всего, дотошный Пенкин, хотя светало уже, взялся за глину и, следуя фасу и рисунку в три четверти, вылепил болванку. Покрутив болванку, проверив и профиль и затылок глазом профессионала, Пенкин, оставив вопрос о сходстве с лосем открытым, лег спать, просыпаясь в поту, оттого что уже нагонял его аллигатор и единственным спасением было проснуться. Отдышавшись от быстрого бега и сказав: "Сволочь земноводная",- Пенкин засыпал и вновь бежал и вновь просыпался.

Проснувшись окончательно в два часа пополудни, взглянув на разбросанные по столу рисунки и кальки, подумал здраво: "Зачем мне все это? Не нужная, бесполезная вещь!" И, приняв по телефону очередной вызов заказчика, собрал было в кучу бумаги со стола, чтоб бросить их по дороге в урну, но подумав секунду, положил рисунки на стол: "Любопытен я, однако, не в меру",- и, взяв холст, с этюдником через плечо вышел из дома.