Свалка

А крысы — с помощью своих примитивных инструментов, собранных за последние несколько недель — уже взломали лючок в трубу для подкормки. Скоро они смогут выйти наружу через простую откидную крышку в верхнем конце трубы…

Они бегут, внезапно понял Харрис, они бегут, чтобы выжить! Всепонимание, объединявшее их, подсказало им, что обездвиживающая, ограниченная среда контрольного участка может привести лишь к медленной смерти их социума — а, значит, и его членов…

— Что случилось?! — закричала Лориана сквозь шум в обзорной, эохм отражавшийся от бетонных стен, в самое ухо Харриса. Грохнул и раскатился еще один удар грома — и опять громче прежнего. — Что происходит!?

Не успел Харрис начать объяснения, как прогремел последний раскат грома, и здание содрогнулось. Посмотрев вверх, Харрис не поверил своим глазам. Бетонная крыша раскололась пополам; громадный обломок рухнул вниз, разбив стеклянную крышу крысиного мирка.

Лампы погасли.

Прижав к себе Лориану, Харрис начал наощупь, сквозь толпу обескураженных, сбитых с толку людей, пробиваться к выходу. НЕожиданно он понял, что чувство гештальта пмонизилось настолько, что он только смутно осознавал его.

Раздался еще один удар грома, от которого, казалось, дрогнул пол. Харрис представил себе раскалывающуюся скалу и отходящий от нее край обрыва, и принялся еще отчаяннее проталкиваться к выходу. Металлический помост заскрипел и медленно просел под тяжестью человеческих тел; наружная стена раскололась и в помещение хлынули струи дождя. Во внешнем мире была ночь; тусклый свет луны просочился в обзорную и осветил людей, дерущихся за то, чтоб найти, наконец, точку опоры и пробраться к выходу.

Крысы без всякого смысла сновали вокруг; одна из них вонзила зубы в лодыжку Харриса. Отшвырнув крысу пинком, он пролез в дыру, зияющую в стене, таща за собой Лориану.

Дождь снаружи лил, как из громадного, бездонного ведра, и в несколько секунд они промокли до нитки. По небу бежали многочисленные грозовые тучи, временами закрывавшие луну.

Они остановились поодаль от исследовательского комплекса и встали, глядя, как сквозь дыру выбираются остальные. Грунт в одном месте осел, и от этого здание почти раскололось пополам.

Мысли в голове Харриса безнадежно перепутались. Глубоко вдохнув холодный, сырой воздух, он едва не задохнулся. Сколько же времени прошло с тех пор, как он последний раз выбирался наружу? Внутри комплекса время перестало что–либо значить, и теперь сложно было вот так, сразу, переключиться на внешний мир.

Он попытался выбросить из головы беспорядочные эмоции и разобраться в том, что случилось за последние минуты хаоса в обзорной.

Лориана крепко прижалась к нему; волосы ее намокли и липли к коже.

— Все равно не понимаю, что произошло, — сказала она. — Я вообще с громадным трудом только смогла бы теперь описать все это, или даже просто представить… Вроде воспоминаний о другом мире.

— Крысы открыли коллективный разум, — пояснил Харрис. — Вот такой точно гештальт, какой мы чувствовали. Вероятнее всего, это у них получилось вполне естественным путем. Когда перенаселенность достигла предела, когда все вокруг стало до предела близким и хорошо знакомым, когда ни один день ничуть не отличается от всех остальных, а пространство ограничено, причем демографическое давление ощущается постоянно, между особями внутри социума формируются вот такие связи. А, собираясь в круг, крысы, должно быть, инстинктивно стремились достичь того, что чувствовали мы. Они открыли простейшее средство общения–коллективный разум. Совсем как у пчелиного роя…

— А почему мы тоже почувствовали?

Харрис обнаружил, что его бьет дрожь — частью из–за пронизывающе–холодного ветра, частью из–за внезапности обрушившихся на него перемен. Он будто заново родился; после многонедельной тесноты исследовательского комплекса открытое пространство сбивало с толку.

— Люди, — проговорил он, — так и не поняли, что наш человеческий социум развивался абсолютно параллельно изучаемому нами крысиному. Прогрессирующая перенаселенность вкупе с ограниченностью жизненного пространства; образ жизни, совершенно чуждый и даже никакой связи с привычным не имеющий… Все — то же самое.

— Эти обстоятельства и породили гештальт, который мы чувствовали в обзорной камере. Только вот — почему же раньше это распространялось лишь на нас двоих?

Он помолчал, размышляя.

— Если я не ошибаюсь, и все, что с нами случилось, суть прямое следствие прогрессирующей перенаселенности и продолжительного близкого контакта с окружающими — то в том факте, что вначале гештальт чувствовали только мы, ничего странного нет. Мы к тому времени уже достигли взаимопонимания с каждым из обитателей комплекса.

— И это чувство, создаваемое крысами, проявлялось и у нас?

— Да. Вероятно, наличествовала какая–то связь их сознания с нашим… Равновероятно и наличие каких–либо других факторов. Я только теперь смог все случившееся описать словами, а в комплексе мог лишь интуитивно чувствовать и и подсознательно осмысливать свои переживания…