Сварог

– Последние тысячу лет, – поправил Рошаль, обеими руками вытирая пот с лица. – Но пусть меня сгноят в Пыльном подвале, если это не бывшая дорога…

– Лучше уж гнить в Пыльном подвале, чем здесь… – бросил Пэвер, сидя на здоровенном трухлявом пне и растирая левую сторону груди. Да уж, вот и старый вояка начал сдавать. – Хотя и Пыльного-то подвала уже нет… И дорога эта ваша… фу, черт…

– Вам плохо, генерал? – спросил Сварог.

– Ерунда, – отмахнулся Пэвер, – просто…

– Смотрите!

Это сказала Кана. Она сделала два шага в сторону и носком разворошила дерн на неприметной кочке. Кочка оказалась никакой не кочкой – под отброшенной землей ясно проступил серый камень… слишком уж правильной формы. Сварог дернулся в ту сторону – и не поверил своим глазам. Хотя почему бы и не поверить, спрашивается, ведь здесь, на Граматаре, люди жили, причем неоднократно…

Это был обломок железобетонной плиты – никаких сомнений. С пористым, как хлеб, сколом, со ржавыми, торчащими в разные стороны арматуринами… Ага, теперь просека предстала перед Сварогом в новом свете. И как он раньше не обратил внимания на отчетливо геометрический порядок овражков, впадин, подъемов и рытвин этой просеки? Значит, действительно дорога. Бетонка, плита к плите. Построенная в незапамятные времена, неоднократно уродуемая катаклизмами, попеременно, раз в тысячу лет погружающаяся вместе с материком в океанскую пучину и раз в тысячу лет всплывающая, чтобы вновь обрасти землей, травой, лесом – однако несомненно бетонка…

– Но вот вопрос: куда она ведет? – поинтересовался Рошаль.

– Куда бы то ни было, нам с этой дорожкой явно по пути, – вздохнул Сварог. – Так что, как верно заметил наследный князь, – вперед и только вперед. Но медленно. И по сторонам смотреть в оба у меня – как бы какие сюрпризики тут не подстерегали. Давайте, давайте, после отдыхать будем…

Чуба вновь обратилась в волка.

Как ни странно, но тот факт, что они движутся пусть по заброшенной и исковерканной, но все ж таки дороге, придал им сил. И они вновь ломанулись сквозь заросли… Никаких сюрпризиков, к счастью, на пути не встретилось – то ли и не было их никогда, то ли пришли в негодность, за столько-то столетий…

И вскоре, совершенно неожиданно чаща закончилась, они вышли на открытое место.

Вышли – и замерли на краю, потрясенные. Даже Сварог, готовый к чему угодно, такого увидеть не ожидал. Пэвер выругался вполголоса. Перед ними расстилалась огромная, с четверть кабелота в диаметре бетонная площадка, которую отчего-то пощадили и многократные катастрофы, и вездесущая растительность, идеально круглая, с идеально ровной, будто отутюженной поверхностью. А посреди этого круга возвышалось одноэтажное серое строеньице, простенький параллелепипед, отдаленно напоминающий обыкновенный то ли гараж, то ли бункер. Но не это заставило людей остановиться: прямо перед ними, на полпути к зданию лежал скелет, по сравнению с которым бетонный домик выглядел просто-таки игрушечным.

– Дела… – только и сказал Пэвер.

– Значит, это правда, – в некоторой оторопи прошептал Олес. – Признаться, в душе я никогда не верил…

Сварог тоже отчего-то сразу узнал зверя, которому принадлежал скелет, хотя описания его, хозяина скелета, были полны недомолвок и иносказаний. Зверь. Именно с заглавной буквы. Точно такой же, как тот, атарский, из костей которого, согласно легенде, была сделана и шпага шторм-капитана Ксэнга, и амулет, подаренный Сварогу юродивым на дороге в Митрак. И даже тот факт, что исполинский скелет этого шестилапого бронтозавра никогда, с первого взгляда было видно, не принадлежал живому существу, впечатление, признаться, он производил. Зверь лежал на боку, опустив на бетон металлическую башку размером с кабину «КрАЗа», с парой длинных прямых рогов и толстенными броневыми надбровными пластинами, изогнутые зубы в человеческий рост матово отсвечивают на солнце, меж вздымающимися ввысь арками ребер торчат оборванные пучки разноцветных проводов, сегментарный хвост каймов двадцати длиной изогнут по-змеиному и, кажется, вот-вот распрямится, как пружина, круша все в округе венчающим его шипастым шаром… Даже от обглоданного остова веяло такой мощью, такой животной силой и звериной яростью, что становилось не по себе. И даже думать не хотелось о том, каким был Зверь в расцвете сил и активной жизнедеятельности…

– Интересно бы узнать кто – или что – его так долбануло, – пробормотал Пэвер. – Повреждений не видать…

– А вот мне почему-то совсем не интересно, – фыркнул Рошаль.

– Нет, в самом деле: помер-то он не очень чтобы давно – во всяком случае, уже после всплытия Граматара, иначе кости смыло бы волнами к лысой бабушке… Значит, та тварь, что сняла шкуру с нашего зверька, запросто может бродить где-то поблизости…

– А если просто он загнулся от старости? – предположил Олес.