Свастика и орел. Гитлер, Рузвельт и причины Второй мировой войны. 1933-1941

Гитлер, очевидно, не замечал противоречий между осторожной линией, проводимой им в Атлантике, и совершенно безрассудной политикой, осуществляемой в Тихоокеанском регионе, и потому его действия отличались непоследовательностью, от которой он не мог избавиться. Вне всякого сомнения, эта непоследовательность была порождена вмешательством непредвиденного фактора, нарушившего все расчеты Гитлера с его идеей фикс. Однако в поступках Гитлера была и определенная логика. Американский фактор был порожден британским сопротивлением, но Гитлер надеялся, что разгром России позволит ему одним махом решить все свои проблемы, поэтому с его стороны было вполне разумно соотносить меры, применяемые по отношению к американской угрозе, которую он считал второстепенной, с тем воздействием, которое эти меры могли оказать на ход операции «Барбаросса».

Соединенные Штаты можно было сдерживать в Атлантике или в Тихом океане. С Атлантикой, как представлялось фюреру, Восточная кампания не имела никакой связи. Поэтому не было никакого смысла дразнить здесь американцев, стремясь одержать победу на второстепенном участке фронта. Зато в Тихом океане, в районе, затрагивающем интересы безопасности СССР на Дальнем Востоке, можно было добиться гораздо большего. Здесь Гитлер мог одновременно ослабить Британию, связав американский флот боевыми действиями, и в особенности в тот период, когда наступление на Восточном фронте захлебнулось, добиться того, чтобы русские войска были переброшены с германского фронта на Дальний Восток. Более того, на Тихом океане можно было воевать чужими руками. А ради этого можно было пойти на риск.

Но, хотя все эти рассуждения были весьма разумными и могли стать основой для разработки политики в отношении США, свидетельств того, что у фюрера имелась общая стратегия борьбы с этой страной, нет. Вряд ли Гитлер решился бы уделить много времени изучению ситуации, которой, как подсказывали ему интуиция и достоверная, на его взгляд, информация, вообще не стоило заниматься. Поэтому неудивительно, как мы узнали из предыдущей главы, что у Германии не было никакого плана нападения на США. Не было никаких планов и захвата Америки на тот случай, если бы война в Европе закончилась победой Германии. Так противоречия между неуверенной политикой в Атлантике и безрассудной политикой в Тихом океане, а также отсутствие стратегического плана борьбы с Америкой до момента ее вступления в войну или после победы Германии в Европе, если бы, конечно, история позволила фюреру добиться такой победы, весьма четко характеризуют политическую и военную ограниченность мышления Гитлера. Эти противоречия свидетельствуют также и о его неспособности воспринимать войну как стратегическое целое – на Востоке и на Западе, на суше и на море, в Европе и за ее пределами, – его неумение решать одновременно текущие военные проблемы и думать о более широком конфликте, который неизбежно надвигался и в значительной степени был продуктом его собственной политики и его неспособности отбросить навязчивые идеи при столкновении с суровой реальностью.

Вряд ли все эти мысли приходили фюреру в голову. Ни до, ни после нападения на Пёрл-Харбор он не мог оторваться от карт России, мечтая о ее разгроме, который, по его убеждению, устранит непрошеное вмешательство Америки в его дела и развяжет ему руки для того, чтобы надлежащим образом наказать этот несносный народ. Но русский вопрос оказался не поддающимся решению. И над европейской крепостью все больше и больше нависала тень Америки, на которую Гитлер сначала не хотел обращать никакого внимания, а потом, когда игнорировать ее стало просто невозможно, он уже не знал, как справиться с американской мощью.

В последние свои дни в берлинском бункере Гитлер заявлял, что «война с Америкой – это трагедия, лишенная всякой логики и связи с реальностью». В этом заявлении есть доля иронии, ибо для фюрера вступление Америки в войну и вправду стало самой настоящей трагедией. Однако участие Соединенных Штатов было логическим завершением предвоенного хода событий и политики, проводимой самим Гитлером, поскольку его представления об этой стране до 1941 года не имели «никакой связи с реальностью».