Свастика над Волгой. Люфтваффе против сталинской ПВО

Левый двигатель горит, а слева и справа мимо нас все еще проносятся снопы трассеров. Дрожащие руки пытаются нащупать на груди кольцо парашюта, но это не удается. Перед нашими глазами крутятся стрелки приборов. Вокруг нас шумит воздушный поток. Ежеминутно в наших у шах может раздаться взрыв. Вдруг нас, словно грузом в центнер, вжимает в свои углы. Это «старик» выровнял наш «ящик». Альтиметр показывает 1000м. Времени нельзя было больше терять. Что с двигателем ?0н больше не горит, его винт лишь медленно вращается. Огонь, должно быть, сбило во время неистового пикирования».

Снимок вышедшего из строя правого двигателя бомбардировщика Не-111, сделанный в воздухе. В его маслорадиатор попал осколок зенитного снаряда, на капоте хорошо видно вытекающее масло, и потому пилоту пришлось остановить двигатель

В ходе обстрела тяжелое ранение в голову получил бортрадист обер-фельдфебель Ханс Коббенхаген. Его рация превратилась в бесполезную груду металла и проводов. Вышла из строя вся электросистема бомбардировщика, и уцелевшим летчикам пришлось вручную качать топливо в единственный рабочий двигатель, от надежности которого теперь зависела их судьба. На высоте 1000 м поврежденный «Хейнкель» ковылял над негостеприимными русскими равнинами.

Немецкий летчик продолжал свой рассказ: «Теперь все зависит от надежной навигации. Однако как вести самолет, если точное местонахождение неизвестно? Тем не менее мы должны при помощи одного двигателя – если это вообще возможно – как-нибудь умудриться достичь линии фронта до рассвета. Если нам повезет, то красные ефрейторы будут спать около своих зенитных пушек. Если же они бодрствуют, то несут нас с неба как „хромую утку“. К сожалению, в этом не могло быть никаких сомнений. Ну, а если мы сможем пройти мимо, то еще нельзя быть увереным в том, что в сумерках наши собственные артиллеристы не пытаются сбить нас и нарисовать новое кольцо вокруг своих стволов…

Мы выбрасываем из «ящика» все ненужное. Также вниз идет и часть горючего. «Ящик» становится легче и держится в воздухе лучше. На востоке встает бледная заря, наконец мы также можем ориентироваться по земле. Грозовой дождь позволяет нам благополучно миновать линию фронта. Наконец аэродром. При выходе стоек шасси мы видим, что левая шина расстреляна. Все же наш «старик» чисто сажает «ящик» на одно колесо. Посреди взлетно-посадочной полосы нас разворачивает, и мы едва не сталкиваемся с другой машиной…»