Свастика в небе. Борьба и поражение германских военно-воздушных сил. 1939—1945 гг.

Вернувшись в свою ставку, Гитлер вызвал Геринга и рассказал ему о разговоре с Рундштедтом. Услышав об имевшихся опасениях и поняв, что Гитлер и Рундштедт наполовину склонились к тому, чтобы остановить наступление, Геринг почувствовал, что настало его время. По всей вероятности, именно его вмешательство позволило Гитлеру, наконец, принять окончательное решение.

– Мой фюрер, – объявил Геринг. – Позвольте моим люфтваффе покончить с окруженными. Они также отрежут окруженного врага от всей внешней помощи.

Без сомнения, Геринг полагал, что мог выполнить то, что пообещал, но в действительности он – с разрешения Гитлера – показал недостаточную мощь люфтваффе и их возможности в качестве оружия в современной войне, однако в то время ни один из них не предполагал этого, и Гитлер был явно впечатлен.

– Мой фюрер, – продолжал Геринг, настроенный агрессивно по отношению к представителям других родов войск. – Дайте моим люфтваффе шанс продемонстрировать, что они могут это сделать. Я не оставлю в Дюнкерке камня на камне, ни люди, ни корабли не спасутся от вала бомбежек моих «Штук». Таким образом наши наземные войска будут избавлены от лишних потерь. Все, что от них затем потребуется, – это провести операцию по очистке захваченной территории от противника. – И чтобы сделать свое предложение еще более привлекательным, он хвастливо добавил: – Я могу взять не только Дюнкерк, но также и Кале, если это необходимо.

Гитлер позволил себя убедить. Это все так хорошо совпадало с тем, что он сам чувствовал. После этой встречи танкистам Гудериана и был отправлен тот поразительный приказ.

На другой стороне Ла-Манша, в Вестминстерском аббатстве[25] и в других церквах по всей стране, молились за попавшие в тяжелое положение британские экспедиционные силы. Службу в аббатстве посетил сам Черчилль. Он лучше, чем любой другой человек, осознавал ужасную опасность, которая теперь угрожала стране. Если бы британские экспедиционные силы были уничтожены или попали в плен к врагу, судьба самого острова была бы неясной.

Всего за несколько дней до этого он посетил французский штаб в Винсенне, в котором Гамелена уже заменил Вейган. Последний был полон больших планов: отрезанные на севере армии должны были ударить в южном направлении одновременно с прорывом на север с юга. Таким образом союзнические силы снова соединились бы, но не только это: немецкие позиции были бы прорваны и немецкие бронетанковые части сами оказались бы отрезанными. Черчилль согласился. Планы были хороши, только осуществлять их оказалось уже слишком поздно – больше не было достаточных сил. Черчилль с тревогой мысленно взвешивал, какие у британских сил еще остаются шансы достигнуть побережья, откуда их или хотя бы часть из них будет можно эвакуировать.

В течение нескольких дней, которые прошли с тех пор, случилось многое: ситуация значительно ухудшилась. Французская 1-я армия и двенадцать британских дивизий под командованием Горта уже попали в западню. Единственной их надеждой на спасение было теперь добраться до побережья. Группа армий Рундштедта сжимала кольцо окружения со стороны Южной Бельгии и Северной Франции, в то время как с другой стороны то же самое делала группа армий фон Бока.[26] 21 мая и на следующий день англичане атаковали в районе Бапома в надежде прорваться на юг, но после тяжелых и кровопролитных боев были отброшены, и вечером 23 мая их западный фланг был смят. Получив эту информацию, Черчилль отдал приказ отходить к побережью для эвакуации.

Черчилль слишком хорошо понимал войну в целом и не мог не расценивать ситуацию, которая могла сложиться в ближайшие дни, с самым серьезным беспокойством. Немцы атаковали бельгийцев около Менена, а англичан – около Рубе и Лилля. С юга они атаковали около Бетюна и Эра.[27] Черчиллю не требовалось смотреть на карту, чтобы понять, что происходило. Бельгийская армия сражалась хорошо, но была на грани истощения. Ее крах, который мог наступить в любой момент, означал бы крах союзнического левого фланга. Немецкие танки уже катились от Абвиля вдоль побережья на север. Единственным действительно открытым портом оставался Дюнкерк. Но как долго он мог быть все еще доступен?

Подобно любому другому крупному полководцу, Черчилль привык ставить себя на место противника. Его первоочередной целью было – должно было быть – отрезать британские экспедиционные силы от портов на Ла-Манше. Для этого он должен был быть готов бросить в дело последний танк, последнюю пушку и последнего солдата. Слишком велика была ставка. Британские экспедиционные силы были укомплектованы хорошо обученными сверхсрочнослужащими. Если немцы преуспели бы в их уничтожении, то Англия фактически осталась бы без обученных войск и без кадров, чтобы сформировать новую армию. Все, что немцы теперь должны были сделать, так это сокрушить на своем пути слабые французские силы, и Дюнкерк также будет их. По всей обычной человеческой логике британской армии пришел конец.