Свастика в небе. Борьба и поражение германских военно-воздушных сил. 1939—1945 гг.

После этого над Пенемюнде начались регулярные разведывательные полеты и было получено множество фотографий, на одной из которых была ясно видна крылатая ракета на пусковой платформе. Между прочим, объектом, запечатленным на фотографии, была не ракета «Фау-2», которая позднее использовалась против Лондона, Бельгии и Голландии, а ее непосредственная предшественница, которую называли «Фау-1», крылатая ракета, в целом бывшая совершенно иным типом оружия. Сэндис теперь рекомендовал подвергнуть исследовательский центр в Пенемюнде мощным бомбардировкам, тем более что имелись серьезные основания полагать, что немцы уже продвинулись дальше стадии чистых экспериментов. Было, например, известно, что подозрительные земляные и строительные работы велись около Фекана, Ваттена[258] и Сент-Омера – короче говоря, именно там, где можно было ожидать обнаружения стартовых позиций нового оружия, если оно должно было использоваться против Англии, и в частности против Лондона.

Герберт Моррисон, как человек, несший максимум ответственности за внутреннюю безопасность, полагал, что уже надо готовиться к полной эвакуации столицы, но лорд Черуэлл, научный советник Черчилля, не был склонен воспринимать эту проблему всерьез. Он считал, что если бы даже ракеты имели 10-тонную фугасную боеголовку, то причиняемый ими ущерб, хотя и значительный, все же не требовал бы полной эвакуации. Мнения разделились, но была одна вещь, с которой все были согласны: предложение Сэндиса совершить на Пенемюнде мощный налет. Тогда Черчилль отдал соответствующие распоряжения.

17 августа 1943 года поток бомбардировщиков[259] начал длинный перелет к Балтийскому морю, чтобы атаковать Пенемюнде, – более 900 километров. Это была залитая лунным светом ночь, и бомбардировщики приближались к побережью на высоте всего 2400 метров. Бомбардировщики в больших количествах не первый раз появлялись в окрестностях Пенемюнде, но до этого они всегда направлялись к Берлину, и тяжелые зенитные батареи вокруг аэродрома и озера Кёльпин на другом берегу Пенне и вокруг Карлсхагена,[260] и более легкие пушки в соседнем лесу и на бетонных крышах многих экспериментальных сооружений никогда не вступали в действие. Подобная тактика Братца Кролика[261] всегда приносила хорошие дивиденды – волны бомбардировщиков с ревом пролетали наверху, а их экипажи и не подозревали, какая замечательная цель лежит под ними.

Конечно, немецким властям приходили мысли относительно налета, но он казался маловероятным, так как они считали, что разведки союзников не имеют никакого представления о том, что происходит в Пенемюнде. А там был расположен огромный исследовательский центр со множеством производственных зданий, сборочных цехов, складов, водопроводных сооружений и, на небольшом расстоянии от них, с домами многочисленных работников. В окрестностях также находился концентрационный лагерь – дешевая и многочисленная рабочая сила из него требовалась в Пенемюнде. Прямо в центр этой области была проложена новая железнодорожная линия. Союзники едва ли могли не суметь обнаружить подобное место.

Той ночью пришло предварительное предупреждение, как это часто происходило и прежде. Были отданы распоряжения выключить обычное освещение и пользоваться только аварийной системой. Затем Пенемюнде постепенно исчез из поля зрения под вздымавшимися облаками дыма, изрыгаемыми специальными постановщиками дымовой завесы, стоявшими на якорях в Балтийском море. Также были зажжены ложные огни, чтобы обмануть атакующих, поскольку к этому времени стало очевидно, что их цель – Пенемюнде, а не Берлин. Бомбардировщики проигнорировали огни и начали сбрасывать бомбы; они явно знали, где находятся.

К свисту бомб теперь добавился грохот зенитных батарей, перемалывавших небо. Начали неистово взрываться бомбы. Наконец наступила очередь Пенемюнде. Налет продолжался приблизительно полчаса, и вскоре дымовая завеса над всем районом начала приобретать розовый оттенок от пожаров, разгоравшихся внизу. Сильно пострадал жилой район служащих, расположенный в Карлсхагене, многие здания горели, но северная, и наиболее важная, часть самого исследовательского центра была едва затронута.