Свеча в окне

Уильям вытянул руки вперед, и Сора стала перерезать узел.

— Он меня недооценивает.

— Жить будет? — громко поинтересовался Никола

— Да, буду, — более громким голосом отозвался Уильям, вырвал руки из веревок и потер запястья. — Не говорю спасибо тебе и твоим подручным.

— Хорошо. Как бы ни приятна была мне твоя смерть, я ни в коем случае не желал бы лишаться возможности прикончить тебя надлежащим способом.

Люк, закрываясь, заскрипел, и Уильям с трудом приподнялся на локте:

— Погоди, Николас!

Громкий выкрик вызвал очередной приступ кашля, Уильям поднял Сору на ноги, поддерживая ее сзади рукой.

— Погоди, Николас, — послушно позвала она и запнулась, не в состоянии догадаться, чего хочет Уильям. Однако она знала, чего хочет сама.

— Я голодна. Я просидела тут целую ночь без крошки хлеба и без капли воды.

Сладким, как мед, голосом Николас ответил:

— Я пришлю вниз своих собственных слуг, чтобы выполнить ваши пожелания, миледи.

Уильям восстановил дыхание и позвал:

— Брось-ка сюда факел, чтобы я рассмотрел Сору. Мне надо увидеть, что ты сделал с ней.

— Ничего, — склонился над отверстием Николас. — Я почти и не прикасался к ней.

Сора притронулась к саднящему горлу и поморщилась.

— Я скоро за вами приду, — заверил их Николас. — Когда вы достаточно смиритесь.

Он исчез из проема, и, когда снова раздался скрип двери люка, Сора прокричала:

— Я хочу пить! Ты же понимаешь, что тебе нельзя уморить нас голодом.

Люк с грохотом захлопнулся, и Сора произнесла, обращаясь к потолку:

— Хотя я и не понимаю, почему бы и нет.

Встав на колени рядом с Уильямом, она ощупала его тело и обнаружила, что Уильяма трясет.

— Тебе больно, — выдохнула она. И повторила громче: — Тебе больно.

— Нет.

Тем не менее, он продолжал вздрагивать под ее руками, и в голосе его сквозил ужас.

— Уильям?

Сора погладила его ладонями по плечам.

— Уильям?

— Со мной все в порядке, — ответил Уильям, однако Сора не поверила ему.

— Сейчас не время изображать из себя крепкого парня. Если ты…

Сора смолкла. Уильям ухватил ее за локти и привлек к себе, а она обвила его руками. Он уткнулся головой ей в живот и свернулся вокруг нее.

— Уильям?

Из самых глубин его души донесся вопль ужаса:

— Темно.

Она не знала, как ему ответить; она не поняла и ста просто разглаживать его волосы на затылке.

— Темно, — повторил он. — Я ничего не вижу.

И тут до нее дошло. Только человек, который потеря зрение на многие месяцы, а затем восстановил его вновь, мог испытывать тот ужас, который охватил Уильяма. Его била дрожь, он вжимался в колени Соры. Сора испытала панический шок и спросила:

— А ты видел что-нибудь после того, как тебя сбросили вниз?

— Да, — кивнул он в ее сторону.

— А что тебе было видно?

— Свет, который сиял в отверстии люка.

— А еще что?

— Николаса и его мерзкую рожу, когда он смотрел на нас.

— Он был один?

— В окружении слуг и наемников.

Уильям сглотнул слюну.

— И этот ублюдок победит?

— Сора, — в отчаянии произнес Уильям, не обращая внимания на ее призыв крепиться. — Я не вижу.

Сора широким, медленным движением погладила его по спине, раздумывая над тем, что же ей сказать. Она поняла, в чем дело; она испытывала сострадание, которое не смог бы понять никто другой. Сора попала в ловушку благодаря усилиям Теобальда, затем вырвалась, откликнувшись на призыв лорда Питера о помощи. Теперь ее свободе угрожают безумные планы еще одного человека. За свою строптивость она чуть было не оказалась задушенной насмерть, и в сердце своем, и в душе она понимала те муки, которые терзали Уильяма.

К тому же она понимала, что такое тьма. Она знала каково человеку, который не имеет представления об окружающем его пространстве, о чудовищах, которые таятся в ночи. Она просто знала, как Уильям наслаждается радостью зрения, пользуясь им для исполнения свои; обязанностей рыцаря и сеньора. Она могла лишь догадаться о том, сколько он зажег свечей, когда зрение вернулось к нему, и сколько он раздал милостыни.

А теперь он лежал как ребенок у нее на коленях, холодный и тихий.

— Уильям, где же твоя логика? — произнесла Сора, воспользовавшись этим волшебным словом. — Ты же понимаешь, что ты не ослеп.

— Я понимаю это. Я понимаю это умом. Но я открываю глаза, а там ничего нет, как я ни щурюсь и ни напрягаюсь.

Он поднял голову, повертел ею из стороны в сторону и вновь уткнулся в талию Соры.

— У меня колотится сердце, руки потеют, а в душе шевелится страх.

Наклонившись и прижав Уильям к себе, Сора стала тихонько увещевать его.

— Неужели Николас знал, какую мне определить пытку? — спросил он. — Этот сукин сын понял, что принесет мне мучения.

— Нет, — тут же возразила Сора. — Николасу и в голову не пришло, как это повлияет на тебя. Если бы он догадался, то не преминул бы основательно воспользоваться такой возможностью. Даже я не представляла, какое это окажет на тебя воздействие. Я и не думала вовсе. Прости.

Он засмеялся, из груди его донеслись какие-то полуистеричные присвисты.

— Взрослый мужчина боится темноты. Господи, какой же я дурак.