Читаем Свеченье слов полностью

Свеченье слов

Дмитрий Смирнов-Садовский , Илья Кукуй , Олег Сергеевич Прокофьев

приснилось мне что вдругна чай заходит славас длинным дурацким ножоми режет меня на славупестрым глаза лохматитзашивает суровой ниткойбросает в море к рыбамчто кивают ракам отрыбистосмотриопять падла дрейфует

(№ 264)

Но больше всего его занимает собственная смерть – от нее не увернешься, как ни старайся:

придумал я немало ухищренийчтоб смерть свою обманом обойтиона же скрылась за спиноюи тень ее огромная как небобыла как колоссальный раб…

(№ 399)

Что такое смерть – человеку понять невозможно, но попытаться это осмыслить – необходимо:

не житьэто быть в другом местеа кто знает где?камни от знания каменеютвода от невежества течетя заглянул в дыру себяужас наполнил меня как водадо краев дыханиято жизнь быласильней всегоокаменелостью трещала оболочкавоспоминание хлюпало как кочкароза по-прежнемусощурив бесчисленные лепесткипонимающе пахла собой

(№ 260)

Он видит будущее как землю без человека – спокойно, без эмоций, просто констатируя факт:

насекомые унаследуют планетужужжащую поверхность льдавытряхнутые сундуки душпропитают туманы как гарьпалящее презрением солнцедекорацией прикроет драмуза ненадобностью зрителя

(№ 288)

Родившийся во Франции и многие годы проживший в Англии, он то и дело возвращается мыслью к России, где проходило его становление:

с точки зрения 100 000 летроссия не бог вестьчто относительно россиину чем я не козявкав моей жизнимгновение это пустякно через него я постиг щемящую мысльчто без меняэти 100 000 летне стоят и выеденного яйца

(№ 321)

или:

путь россиянина труденон идет колокольным звономоткрывает вид на себячерез форточку в тюремный дворгде зеленого неба клочоксияет как новенький доллар

(№ 500)

Сконцентрировав свою мысль на самом главном, он понимает, что мысль эта проста:

я мысль одну ращусреди нерукотворных ясеней и буковим невдомек моя фантазияонивеличие векови мерят время сменою сезоновесли б двигаться могли онивеличие отдав за суетуто растоптали бы меняно я окутан их молчаниеми их всезнанием спасена мысль моя проста:почувствовав величиеничтожество как ястановится его частицей

(№ 267)

И есть у него такие маленькие шедевры, где, кажется, приоткрываются самые главные тайны этого мира и где практически все основные темы его поэзии, концентрируясь, сливаются воедино:

таинство пары раскроется в музыкеона их поднимет если услышатв пространство волшебной печалигде радость одна на двоиха двое едины раздельноона в них разбудит если запомнятзагадку что смерть удивительнано жизнь куда чудней

(№ 525)

С Олегом мы подружились с первой же нашей встречи в феврале 1992 года. За шесть лет нашей дружбы мы встречались с ним множество раз: у меня дома или у него, на концертах или художественных выставках. Ученик Роберта Фалька, он был незаурядным художником и скульптором, а его поэзию я знал по целой серии самодельных поэтических сборников, которые он дарил мне и моей жене, композитору Елене Фирсовой, чуть ли не при каждой нашей встрече. Олег был на 20 лет старше меня и на 20 лет дольше меня жил в Англии.

В один из последних своих визитов, незадолго перед смертью, он преподнес нам свой очередной сборник «Нет слова без любви» и подписал:

Любовь иногда как музыкаглубока и неуловима…

Перейти на страницу: