Свердловск, 1976

— Михаил Анатольевич, вы как думаете, откликнутся директора на наше предложение? — дождавшись в коридоре своего директора, поинтересовался я вполголоса.

— Конечно, нет. Свои отделы начнут пинать да поторапливать, — ухмыльнулся мой руководитель, предварительно оглянувшись.

— То есть всё зря? — не поверил я в такой прогноз.

— Завтра поговорим. В одиннадцать чтобы у меня был, — улыбнулся мой шеф и неожиданно подмигнул.

— Спасибо вам, Михаил Анатольевич, за помощь и советы, — озадачил я директора явной нелепицей, после чего он сам сунул мне руку на прощание, поторопившись расстаться с непонятным ему юношей.

Контакт.

Хм, ну и какие идеи бороздят чело моего шефа? Так, то, что московские гости через день — другой уедут, а наше, местное руководство останется, с этим всё понятно. Не слишком-то он их и боится. Ага, со всех сторон проанализировал, грозит ли чем-то ситуация ему лично и причин для особых страхов не увидел. Ух, как он про себя-то смело Борю флюгером обозвал. Тоже оценил его позицию. Тому хоть как теперь можно вывернуться, от осуждения нашей инициативы до её полной поддержки, в зависимости от того, какие ветра из столицы задуют. Меня директор жалеет. Понимает, что если Ельцин начнёт критику, то я первый на раздаче. Уволят с завода меня с треском. Они с парторгом перестраховались, план по году покажут с перевыполнением в двадцать процентов. Это очень много. Обычно директора стараются перевыполнение больше пяти процентов не показывать. При таком проценте заводу не поднимут плановые показатели на следующий год, а вот при двадцати добавку нарисуют сразу же. Причём, эти самые двадцать процентов к плану следующего года и добавят. А вот с хозрасчётом интересно. Два года назад заводу зарубили уже один проект. Зато теперь, под общий шум, у него есть большие надежды на получение разрешения. Надо же, оказывается и директорам, с их приличными зарплатами надо больше денег. Всерьёз рассчитывает Михаил Анатольевич поднять своё благосостояние за счёт хозрасчётных выплат. Буду иметь в виду. Заодно и будущего начальника, которого он мне планирует, попробую отменить.

Собственно, что я завис в сквере, перед входом в обком. Жду знакомого учёного. Надо и из него информацию выкачать. Очень мне любопытно, что московские товарищи придумали. Зачем-то же его задержали после совещания.

— Виктор Семёнович, а я вас дожидаюсь. Совсем забыл сказать, что у меня поменялся телефон, — я не стал изобретать ничего сложного, чтобы провести Контакт. Учёный вышел из обкома минут через двадцать и остановился у входа, пытаясь увидеть машину, на которой он приехал, — Я почему-то третий раз не могу дозвониться до Михаила Натановича. Если вдруг вы его увидите, передайте ему мои новые координаты, — листок, с записанным на нём номером, я передал неловко. Впрочем, мне вполне хватило секундного соприкосновения, чтобы Контакт сработал. Простившись со своим знакомым, я попытался разобраться с его мыслями.

Самый яркие впечатления у него оставил последний разговор, полный намёков и недомолвок. Фёдор Иванович, начальник отдела лёгкой промышленности товаров народного потребления ЦК КПСС, отошел с ним в сторону от всех и там достаточно долго расспрашивал о состоянии промышленности в области. В заключении он попросил составить для него аналитическую записку по перспективным направлениям промышленного развития в регионе и пригласил учёного в середине января посетить Москву. Познакомиться, так сказать, с научными кругами, близкими к политике, как он выразился.

Представляю, как у академика сейчас кипит мозг. Говорил москвич много, но никакой конкретики при этом сказано не было. Вот и думай теперь, то ли тебе предложение сделали, то ли подписали на бесплатную услугу сомнительного свойства.

Я из всей полученной информации понял только одно — москвичи играют в какие-то свои игры и преследуют не один слой целей и задач. Не удивлюсь, если окажется, что оба гостя принадлежат разным кланам. Скорее всего, прав наш директор — гости со дня на день уедут, а мы займёмся делом.

Нащупав в кармане двушку, иду к телефону — автомату.

— Котя, я минут через десять буду дома. Если ты меня вкусно накормишь, то возьму тебя с собой на запись, — я хохотнул, услышав возмущённый писк на другом конце провода.

С Ольгой на танцы я зарёкся ездить раз и навсегда. За весь вечер нам в зал удалось вырваться три раза, а остальное время она сидела за сценой и смотрела, как мы играем. Вот такой я собственник. Понятно, что потанцевать всласть у неё не получилось.