Свердловск 45

– А-а-а…да…да…того… ехе –хе-хе-хе….хе-хе-хе… Мы сыты, молодой человек… хе-хе-хе-хе… – к смеху деда подключились внучка и бабушка. Все посмеивались, Маша при этом облизывала пустую ложку.

– Разве вы не будете трапезничать со мной? Как давно вы здесь живете и куда исчезли люди? Вы знали кого-нибудь из односельчан? – вопросов у меня накопилось много, и я задавал их один за другим. Теперь и я стал похож на эту странную семейку, надеюсь, это не заразно.

– Как же, знали, всех же знали, всех… да-а… Укуда исчезли? Ну-у исчезли… они ушли домой… да, собрались и пошли домой…

Ничего не понимая, я пытался найти хоть толику смысла в этих словах. В реальность меня вернул вой Серого. Поднявшись из-за стола, я направился к выходу, проверить, что происходит на улице. За моей спиной начался семейный спор.

– Бестолковая собака… да… да …прибить её надо было… а с кем я буду игра-а-ать… куда вы гость…. кушайте, кушайте…

Серый превратился в беса. Он бросался на закрытую дверь амбара, рычал и крушил, отломав пару досок от двери. Я помог ему. Выбив дверь и войдя внутрь, чуть не обронил фонарь от того, что увидел… Земля поплыла под моими ногами. По всему телу прошел озноб, и ком тошноты подступил к горлу. Весь амбар напоминал скотобойню. Засохшая кровь, волосы скальпами висели на стенах, кости оторванных рук и ног, черепа, составленные на полке и… скелет ребенка, лежащий на столе…. Меня затянуло в какой-то водоворот, в памяти всплыли слова Мазая:

– Мимик, вот это уже коварная сущность, может быть мужчина, женщина, поговаривали, даже детей видели. Не отличишь от нормального человека, кто-то думает, что это люди, я сомневаюсь… сейчас это каннибалы…… укус вызывает паралич…. но от боли их яд не избавляет… чувствует, как его начинают пожирать.

Пока я прокручивал лекцию Мазая, затихли голоса в доме. Настала тишина, тишина, сводящая с ума. Вскинув ТОЗ, я скомандовал Серому:

– Рядом!

Мы вошли в дом. В доме никого не было, но они не могли уйти не замеченными, ведь дверь их дома как раз напротив этого амбара смерти. Окна закрыты, лишь в углу дома была открыта дверь в погреб. В погребе никого не было, тут находилась заплесневелая картошка и свекла. В противоположном конце погреба располагалось небольшое окно на уровне с землей – вот как они вышли. Поднявшись в избу, я сел на лавку, обхватив голову руками. Меня знобило, зубы отбивали чечетку. Как же ты был прав, Мазай! Тут опасность везде, и даже люди уже не люди. Собрав еду назад в рюкзак, я сложил и развел костер посреди избы и мы вышли из дома. То же самое я сделал и в амбаре. Выйдя за калитку, я наблюдал, как языки пламени понемногу съедают и дом, и амбар. Теперь надо быть вдвойне осторожным, на что способна эта троица мне не известно.

– Серый, рядом!

Мы проходили дом за домом, переворачивая ящики из столов, вскрывая шкафы и комоды. Кое-где находились ценные вещи: золото, серебро, нашел даже патроны и охотничье ружье. Все это я понемногу складывал в рюкзак, ружье повесил за спину. Раскрутил старые телевизоры, извлек лампы и платы. Осмотрев все дома, мы подошли к сельсовету. В помещении было сыро, стены покрывала плесень. Из-за прогнившей крыши в некоторых кабинетах мебель разбухла. В одном из них меня привлекла табличка на столе – Игнатьев Прохор Степанович. О нем, кажется, говорил Кирилл! Сломав замок на ящике стола, я извлек оттуда тетрадь, сметы, план партии. Больше всего меня заинтересовала тетрадь в кожаном переплете. Это был дневник Прохора. Сев за стол, я углубился в чтение дневника. Человек описывал всё: урожаи и засухи, строительство нового дома для молодых специалистов-аграриев. Как некто Васька напился и угнал трактор с ящиком водки в другое село. А геодезист Петька тайком подсматривал за голыми бабами в бане. Как Тарас переспал с двумя дамами и каждой из них заделал ребенка, потом он пытался пуститься в бега, но его отловили всем селом. Были также записи с самого начала катастрофы в области города Лесной. Оказывается, домов в селе было 15. Прохор рассказывал, как шесть домов разрушились посредством аномалий. В двух других домах возник «Гриб» и съел жителей этих домов. Три дома сожгли жители с теми, кто находился в этих домах, так как это были уже не люди. Самые сложные были три года после катастрофы. Природа разнашивала свой новый облик, всё притиралось друг к другу, приспосабливалось. Я дочитал до событий, которые перечеркнули всю жизнь в селе, за год до его опустошения. Вот о чем вещал Прохор: