Сверх отпущенного срока

— Ликин, что ли? Там какая-то совсем темная история. Мать ее встречалась с кем-то втайне от своего отца, про которого всей правды еще не знала и удивлялась, почему работодатель родительницы запрещает ей какие-либо романы и скандалит по любому поводу. Короче, замуж она так и не вышла, но Лика все равно родилась. А папашка ее сразу исчез. Может, рассчитывал иметь в родственниках влиятельного пенсионера — подружка-то его с матушкой своей в его квартире проживала, — а как не сложилось, смылся. С самой-то Ликиной матери чего взять — она операционистом в банке трудилась. И сейчас еще там же работает. Кстати, бабка Лики жива до сих пор. Только, когда неофициальный муж умер, ее с дочкой и внучкой выселили с государственной квартиры, дали двухкомнатную в Балашихе. Мы вчера с Ликой как раз туда и ездили. Бабка в данный момент в больнице, а будущая теща подарила мне книгу воспоминаний своего отца. Пришлось принять с благодарностью. Хочешь, почитать дам?

— Зачем? — не понял Алексей.

— Ну как же! — удивился Карнович. И объяснил: — Прочитаешь и мне перескажешь. У меня самого на всякий бред времени нет, а если не узнаю содержание, перед тещей может быть неудобно. Кстати, после того старикашки куча орденов оставалась, в том числе даже Золотая Звезда Героя Соцтруда. Но все забрали. Пришли какие-то…

Дверь приоткрылась, и в кухню заглянула Лика.

— Привет, — сказала она Дальскому. И обратилась к Вадиму: — А что вы так сидите? Я сейчас завтрак приготовлю.

Карнович молча кивнул, но видно было, как ему приятно внимание девушки.

— Если пива хочешь, — обернулся он к Дальскому, — то ничем обрадовать не могу. Не держим теперь. Но если тебе и в самом деле невмоготу, могу Лику в магазин послать.

— Не надо. К тому же мы знаем, чем ее походы в магазин заканчиваются.

— Да уж, трезвая жизнь дороже старой дружбы, — вздохнул Вадим. И подумав, добавил: — Не всегда, конечно.

Карнович посмотрел на свою невесту, суетящуюся у плиты, и остался доволен.

— Ах, да, Нинка твоя звонила, — вспомнил он. — Сказала, что подала на развод, а все мужики сволочи.

— Вполне возможно, — согласился Дальский.

Ему уже не хотелось ни о чем говорить. Собственно, что он может рассказать Вадиму? Что полюбил горничную, которая ему прислуживает, то есть не ему, а богачу Потапову, только теперь на месте Максима Михайловича — Алексей Алексеевич Дальский, успешно справляющийся с обязанностями олигарха? Полный бред. Вряд ли Вадик поверит. Не объяснять же ему, что его друг всегда интересовался экомикой и в перерывах между заучиванием тектов немногочисленных ролей, предоставляемых ему режиссерами, почитывал статьи и брошюрки на экономические темы. Если Карнович вообще захочет слушать, не до того ему сейчас. Вадим теперь влюблен и счастлив, так что не стоит смущать его рассказами о чужом богатстве.

Алексей попрощался и вышел из квартиры. Окруженный охраной, спустился по лестнице, оказался во дворе, а перед тем как сесть в машину, поднял голову и посмотрел на окна квартиры друга: никто не смотрел на него оттуда. Неужели он и в самом деле никого теперь не интересует?

— На всякий случай, чтобы вы знали: за нами какая-то «девятка» ходит, — прозвучал рядом голос Викентия Андреевича. — Села на хвост, когда мы из резиденции выехали. Я уже вызвал подкрепление. Проверят, нет ли других машин, а потом возьмут тех, что в «жигуленке». Вы никого не предупреждали, куда собираетесь сегодня?

— А некого предупреждать, — пожал плечами Дальский. — Может, папарацци какие-нибудь?

— Вот и выясним. Хотя вряд ли это журналюги, слишком уж машина убитая.

Глава 9

Денис вернулся, измученный отдыхом. Потому что вряд ли даже долгий перелет мог сломать его настолько, что молодой парень, войдя в дом, отмахнулся от матери и поплелся на свой этаж, а там бухнулся в постель и проспал почти сутки.

Дальский затребовал у Викентия Андреевича отчеты оставшегося в живых телохранителя и двух других агентов. Тот с неохотой, но все же принес ему папку с материалами, в которой имелись даже фотографии. Алексей просмотрел их бегло и отложил в сторону, но тут же снова взял их в руки, начал перебирать. Потом отодвинул сторону, оставив две, и показал их начальнику своей охраны.

— Вот два снимка, сделанные в разные дни, если судить по одежде Дениса. Парень на них в разных местах — на этом в ресторане, а на другом входит в магазин. И на обоих фото в кадр попал один и тот же человек. И каждый раз он отворачивается, словно не хочет, чтобы его фотографировали.

— Мужчина не мог знать, что его снимают, — мои люди не бегали по Бангкоку с фотокамерой, делали снимки незаметно на мобильный телефон, — объяснил Викентий Андреевич. — Но согласен с вами: человек — один и тот же.

— А если предположить, что его только два раза поймали в объектив, а в остальное время ему удавалось не попадать в кадр?