Сверхдержава

– Ладно, изложу, – согласился Краев. – Расскажу тебе все как на духу, братишка. Я помню себя в двухтысячном году – тогда, когда началась гребаная Большая Смута. Тогда меня тоже задержали на улице – как и тебя. Привезли меня в какое-то военное учреждение, а дальше ничего не помню. Очухался я только неделю назад – в Москве, прямо на улице. И обнаружил, что нахожусь в другом времени, в стране, которая совершенно не похожа на Россию. Я оказался в фантастической сказке. Люди вокруг странные, манера их поведения – дебильная, порядки – просто неописуемые. Пропустить стаканчик пива – и то негде. Целый день я шарахался по Москве, подыхал от голода и жажды, а вечером меня загребли менты. У меня попросили документы, я показал им пластиковую карточку, которая валялась в моем кармане. Меня привезли в какое-то учреждение – то ли тюрьму, то ли больницу, и объяснили просто и ненавязчиво, что восемь лет моей жизни вылетело в трубу. Сообщили, что я неиммунный из четвертого Врекара и теперь перевожусь в седьмой Врекар. Абракадабра, бессмысленный набор слов. Я умолял рассказать еще хоть что-то, но меня и слушать не стали – пихнули в машину и отправили сюда.

– И все-таки ты знаешь достаточно – и о чумниках, и о баранах, и о Врекарах. Откуда? Позволь полюбопытствовать.

– Добыл информацию методом тыка от первых двух чумников, которых встретил в рейсе. Вася и Савелий – знаешь таких?

– Знаю. Савелий сказал, что ты задавал вопросы, странные для чумника.

– А какие еще вопросы я мог задавать? Я беспомощен в вашем мире как только что родившийся младенец. "Правильные" не жестоки, но холодны, как рыбы. Вы, чумники, насколько я вижу, – живые, чувствующие люди, но держите меня под прицелом. И что мне теперь делать? Неужели в этой стране нет людей, которые могли бы отнестись ко мне по-человечески? Я хочу знать, кто я такой…

Краев опустил голову, закрыл лицо руками. Изобразил, что ему очень плохо.

"Неплохая импровизация. Главное – верить в то, что говоришь, жить этим. Тем более, что жить пустотой не так уж и трудно".

– Скажи ему, Салем, – произнес голосок Лизы. – Он должен знать.

– У тебя паранойя, брат, – Салем опустил руку на плечо Краева. – Ты знаешь это?

– Сообщили уже в эпидцентре. Там проверяли мои мозги.

– Ты знаешь, что это значит?

– Знаю. Я – псих.

– Не только это. Не только.

– И что же еще? – Краев поднял голову, глянул искоса на Салема.

– Ты из четвертого Врекара, и у тебя отсутствует здоровенный кусок памяти. Когда я сканировал твои мозги, то обнаружил, что последние лет восемь-девять у тебя действительно пусты. Я слышал, что эти могут делать такое, но в первый раз вижу такое своими глазами. Никогда не видел человека, у которого затерли часть памяти.

– Я тебе об этом весь день талдычу!

– Раньше, до чумы, у тебя были какие-нибудь ненормальные способности?

– Были, – сообщил Краев. – Я выпивал литровую бутылку водки из горла и не морщился. А еще мог на спор съесть килограмм соленых огурцов за минуту. Один раз даже уложился за пятьдесят секунд…

– Кончай хохмить! – Салем раздраженно скривился. – Я говорю о параномальных способностях. Ты мысли читал? Или, может быть, пальцами видел?

– Было такое, – соврал Краев, не моргнув глазом. Мгновенно сориентировался, что там, в его еще не до конца придуманном дочумном прошлом, обязательно должно было быть что-то такое. – Было.

– Что?! – Салем вытянул шею, вытаращил глаза.

– Извините, ребятки. – Краев смущенно кашлянул в кулак. – Я скажу вам, но вам это не понравится. Наверное, вы снова свяжете меня вашей изолентой, а потом будете поджаривать электорошокером, пока не превратите в обугленный кусок говядины. Дело в том, что я мог убивать мыслью.

Реакция Лизы и Салема была одинаковой. Оба прыгнули назад как кузнечики и наставили на бедного Краева оружие.