Сверхдержава

А больше всего он был доволен тем обстоятельством, что сумел избавиться от «хвоста». Может быть, Таня была приятной девушкой. Может быть. Да нет, что там говорить, Таня была просто замечательной девушкой. Только разговор с ней отнимал у Рихарда все душевные силы. Как?то ему приходилось общаться с парочкой австралийских аборигенов. Ей?богу, с ними было легче. Их привезли в Германию на какой?то фестиваль. Аборигены, само собой, имели мозговой сдвиг на почве национальных особенностей, к тому же статус недавних дикарей обязывал подчеркивать их это свое отличие от нормальных людей в каждой фразе. Аборигены усердно старались выглядеть ненормальными, носили набедренные повязки поверх пестрых женских лосин, трясли кольцами, воткнутыми в разнообразные части тела, грозно вспоминали каких?то богов и духов. Даже заявили, что прямо здесь, в баре, нужно устроить ритуальный костер и высушить на нем голову бармена. Голову предполагалось забрать на память и носить на веревочке. Бармен очень веселился. До костра дело не дошло - ограничились несколькими бутылками виски, после чего Рихард стал называть аборигенов на немецкий манер Гансом и Фрицем. Один из них, как выяснилось, даже имел среднее образование. Второй имел высшее.

С русскими было сложнее. В ушах у них торчали не кольца, а наушники. И Шрайнер ни черта не понимал их, хотя и прилагал к этому титанические усилия.

Шрайнер вдруг остановился. В сознании его отпечаталось что?то красное, извивающееся, светящееся, заставляющее подпрыгнуть печень в ожидании радостного удара. Стоп… Ага!

Шрайнер лихо развернулся и пошел назад. Где это? Где? Неужели это был мираж? Игра подсохшего воображения, заветренного, как кусок позавчерашней говядины?

Вот оно! Красные неоновые буквы светились где?то на уровне его паха - над лестницей, уходящей в подвал. Совсем небольшая вывеска - не манящий призыв для всех, скорее знак для своих. Для немногих оставшихся несовершенных.

«АЗОН», - значилось на вывеске.

Шрайнер, не веря глазам, скатился в подвал по крутым ступенькам. Он задыхался. Он боялся, что счастье, как всегда, ускользнет.

Он распахнул дверь, и голова его закружилась от изумительных ароматов табачного дыма и испарившегося алкоголя. На полках стояли бутылки с разноцветными наклейками, отражались в зеркале, нахально удваивая свое количество. Бокалы висели вниз головой над стойкой бара, как прозрачные летучие мыши, уцепившись тонкими ножками за вырезы в деревянной доске. Бармен меланхолично протирал полотенцем фужер. Три человека сидели за столиками - каждый по отдельности. Тихо играл древний Чарли Паркер. И еще: в баре не было ни одного телевизора.

«АЗОН». Алкогольная зона. Шрайнер добрался?таки до своего Иерусалима.

Тросточка громко цокала по деревянным доскам. Шрайнер шел к стойке, и каблуки его выбивали хромой чечеточный ритм. Чарли Паркер выводил на трубе джазовую импровизацию.

– Мне. Водки. Две порции. - В голосе Шрайнера сдержанно ликовала абстиненция. Восклицательные знаки пытались вырваться на свободу, но застревали между зубами.

– Командировочное, - бросил бармен, лелея свою фужерную меланхолию.

– Что?

– Командировочное давайте. Удостоверение.

– Какое?

– Какое положено.

Трое людей оторвались от созерцания поверхности своих столов и бросили на Шрайнера тяжелые взгляды.

– А! - вдруг дошло до Шрайнера. - Я это… Я иностранец! Вы уж извините… Я ваши порядки плохо знаю.

– Карту.

Шрайнер выхватил бумажник, как кольт из кобуры. Нацелил карту в бармена.

– Вот!

– Угу.

Бармен скользнул глазами по идентификационной карте. Признаки меланхолии на его физиономии усилились до состояния депрессивной тоски.

«Не даст выпить, - решил Шрайнер. - Не даст, зараза. Прыгаю через стойку, хватаю бутылку и выпиваю на месте. Из горла. Пусть меня потом депортируют».

– Какой водки?

– «Кристалл»! - Шрайнер боялся дышать. Боялся спугнуть удачу. - Сто граммов можно?

– Можно.

– А двести?

– Можно.

– А бутылку взять и унести с собой?…

– Берите.

– А три?

– А денег хватит?

– А сколько это стоит?

Бармен назвал цифру. Цифра впечатляла. Спиртные напитки явно принадлежали в России к предметам роскоши. Шрайнер почесал в затылке.

– Налейте сто пятьдесят бедному немцу, - сказал он. - А там увидим.

Через час Шрайнер обнаружил, что находится за столом не один. Он уже не помнил, сколько выпил к этому времени и сколько за это заплатил. Наверное, пропил свой месячный заработок. Но какое это имело значение? Он сидел за столом, ел пельмени и выпивал стопку за стопкой. Он даже не был сильно пьян. Он просто восстанавливал свое душевное равновесие.

– Хорошо ты квасишь, - сказал человек. - Давненько не видел, как люди так пьют. Ты изголодался, похоже. У вас что, проблемы там с выпивкой?

– Где - там?

– В вашем городе, - терпеливо объяснил человек. - В вашем чумном городе.

Рихард едва не подавился пельмениной.

– Я не из чумного города, - сказал он.

– Ты что, не чумник?

– Я не чумник. Я немец.

– А, вот оно что! - Человек улыбнулся. - А выглядишь как чумник. Прости, обознался. Впрочем, все иностранцы выглядят как чумники.

– Спасибо за комплимент, - буркнул Рихард. - Выпить не хотите?