Сверхъестественный Гимн Сумеречного Хогватса (СИ)

— А нормальные такие «Голодные Игры» выдались, — спрыгнув с поезда на перрон, протянула Убивашка, одетая в лыжный пуховик и валенки. — До тридцать первого успели, ёлку на арене срубили…Клаусяш, выгружай вещи, не надо тырить постельное у проводницы.

Клаус, выкинув из вагона связанную тремя простынями ёлку, зашиб ею трех маглов, и, вытащив многочисленные чемоданы, сам ступил на перрон.

— Гля, какой я стерве подарок с Панема привезу, — сказала Убивашка и, поправив корону победительницы Игр на зимней шапке, протянула Клаусу пакет.

— Никак колготы, — гоготнул Клаус.

— Теплые. Связаны из шерсти с жопы новозеландской овцы.

— Ты ж моя Снегурка. Как же ж мы теперь без Голодных Игр?

Раздобыв транспорт методом избиения водителя троллейбуса, Убивашка, усевшись в водительское кресло, махнула рукой.

— Ой, ну их, эти Игры… я нам новое хобби найду.

Троллейбус тронулся и меркантильный Клаус, заулыбавшись во все свои оставшиеся зубы, принялся собирать с оставшихся смелых пассажиров плату за проезд.

Наконец, добравшись троллейбусом и тремя маршрутками до заветной дачи Клауса Майклсона, трибуты, утопая ногами в снегу, тащили вещи и елку, оставляя за собой следы из сломанных колючих веток, фантиков от конфет и семечных лушпаек.

В приземистом домике уже горел свет, а из трубы валил густой дым.

— Убиваша приехала, — ахнула Кэтрин, услышав стук в двери. — Неужто уже всех на Арене порубила?

— Подотри сопли, женщина, — гаркнул военрук. — Етить твою, уже рыдать собралась…Пусти, Катерина, я встречу дочь, как мужика, без этих ваших слезливых поебушек.

И, встав с кресла, рывком открыл дверь.

— УБИВАШЕЧКА, КРОВИНУШКА МОЯ! — заливая слезами пуховик румяной от мороза девки, орал Деймон. — Вернулась!

— А что, небось, на меня оливье не крошили? — сверкнула глазами Дейенерис.

— Бро, — кивнул Клаус, обняв генералиссимуса. — Довез, как договорились. В целости и сохранности.

— Убивашку довез? — умилилась Кэтрин.

— Ёлку, — хмыкнул Клаус.

— Шмара, живая еще! — ахнула Убивашка, швырнув в лицо своей лучшей подруги сверток с колготами. — Хозяин подарил стерве колготы, теперь стерва свободна.

Гермиона, гоготнув, побежала примерять подарок, утащив за собой Малфоя, дабы тот лицезрел этот эпичный момент. Генералиссимус, на радостях тяпнув стопарь вишневой наливки, принялся разматывать простыни на ёлке, а Клаус, стянув тулуп, уселся смотреть «Иронию судьбы».

— Ну, че там как в Панеме? — поинтересовался военрук Сальваторе.

— Все пока живы. Кроме Фликермана, — ответила Дейенерис, закрыв дверь на кухню. — Зверское самоубийство, упал на тесак восемнадцать раз.

Деймон усмехнулся и, сжав зубами самокрутку, потянулся к бормотухе.

— А вы, папенька, все пьете. Гля, синий уже весь, с полосками на тельняшке сливаешься.

— Вся в мать, зараза мелкая. Год проводить надо, — уперся Деймон. — Бери стакан.

И, плеснув доче детского шампанского, украсил стакан шпротиной и огурцом, а в завершении еще и трубочку с зонтиком в пойло сунул.

— Батя, от души просто, — всхлипнула Убивашка, глядя на эту «Пина коладу по рецепту Сальваторе». — Пойду, остальных позову, а то Клаусяш и дядя Кефирчик там наебенились немного, сидят, в ковер на стене залипают.

— Сиди, — гаркнул Деймон. — Вдвоем проводим.

Убивашка, хмыкнув, отхлебнула детского шампанского.

— Выросла ты. Вон, в Панеме авторитетом стала, — зафилософствовал подвыпивший военрук. — Повоюем мы с тобой, Убивашка. Бля буду, на Дурмстранг пойдем.

Бокал и рюмка звякнули после этого сомнительного тоста.

На даче пахло жареной картохой, перегаром и праздником.

На даче было хорошо.