Сверхновая американская фантастика, 1995 № 05-06

Я вынул дневник из кармана и протянул ей. Она провела пальцем по красной блестящей обложке. Потом открыла, перевернула страницу, другую… Я не мог определить, что она чувствует. Видел лишь, как ее холодный взгляд скользит по страницам журнала, и что-то во мне перевернулось. Существует ли какой-то определенный момент, когда вы влюбляетесь? Не знаю. Может, это случилось, когда она подняла глаза от распахнутой книжки.

— Почерк вроде ее. Но я думаю, что люди говорят иначе, чем пишут. Может, почитаете немножко вслух?

Она передала мне книгу.

— Ладно, — и я начал читать. — «Сегодня убили капитана Харрис». — Тут я остановился и поглядел на нее, чтобы понять, как она это воспримет.

— Пожалуйста, продолжайте.

— «Нас всю ночь так трясло, что никто не мог уснуть. Пассажиры просто бродят повсюду, пьяные, накачанные наркотиками, перепуганные. Многие все еще разодеты в костюмы для Марди Гра. Иногда можно увидеть, как целые компании бегут куда-то, сломя голову. Я слышала от Пауля, помощника стюарда, что все магазины взломаны и разграблены. Он сказал мне, что я должна оставаться в своей каюте, пока все не утихнет, но с системой очистки воздуха происходит что-то не то, я начала задыхаться и вышла.

Я спустилась к прогулочной палубе. Там все время раздается ужасный шум. Корабль трещит, скрежещет и разваливается. Внизу на палубе была большая суматоха. Пассажиры ринулись в главный салон. Я спросила кого-то, что происходит, и мне ответили, что они собираются судить капитана Харрис за то, что она отказывается развернуть корабль, так, чтобы он смог выбраться из шторма. Я отправилась за остальными в главный салон. Там было полно народу, я протиснулась и встала у одного из задних столиков. Капитана Харрис посадили в кресло. Она выглядела зеленой и больной. А люди все выкрикивали всякие вопросы. Почему турбулентные потоки такие сильные? Почему она не отослала назад во времени цилиндр, чтобы предупредить саму себя? Иногда она пыталась отвечать, но тогда они начинали орать на нее. Это было ужасно!

Потом, внезапно, корабль сильно дернулся и все попадали, и пока они еще не пришли в себя после падения, капитан медленно встала. У нее на лице было такое ужасное выражение… Они сняли с нее фуражку, и волосы свободно падали ей на плечи. Из них до сих пор торчало несколько шпилек. Она начала говорить. Она сказала: «Вы — причина этой бури. Возвращайтесь в свои каюты, все вы! Это ваш страх разрушает и поле и корабль. Если вы все просто ляжете, и примете снотворные таблетки, и уснете, то, когда вы проснетесь, буря будет позади!»

И, как только она это сказала, я увидела, как что-то белое полетело к ней из толпы. Это была чашка, и она ударилась о висок, и разбилась, и капитан просто упала — очень быстро. После этого все, крича, ринулись туда, где она лежала. Началась суматоха, меня оттолкнули от стола, за который я держалась, и протащили вперед, к тому месту. Я не хотела туда идти, но ничего не могла сделать. Потом я задела за что-то ногой и поглядела вниз — это была фуражка, а за ленточку зацепилась заколка…»

Я прекратил читать.

— Вот она, эта заколка, она приколота к странице, — сказал я и протянул дневник, чтобы показать ей. Окна чуть дребезжали в рамах, пламя свеч заколебалось, и тени, пересекающие комнату, дрогнули. Края тяжелых занавесок зашевелились, подметая пол.

— Погода меняется, — сказала она.

Я почувствовал озноб. Всегда ощущал его перед бурей. Ветер и запахи, носившиеся в воздухе вызывали странное чувство — словно я о чем-то забыл, а теперь должен был вспомнить. Должен был вспомнить, но на месте воспоминаний была одна лишь пустота. Что-то однажды случилось со мной после бури, но я никак не мог сообразить — что именно.

— Это Бетт, — сказала Чейз. Потом, миг спустя: — Я могу его взять?

— Конечно.

— Вам не обязательно уходить.

Но я все равно ушел. Я испугался той пустоты внутри себя. Боялся, что она проглотит все мои чувства к Чейз и не хотел, чтобы это произошло. Я сказал, что мне еще нужно отправить кое-какую почту, вышел из дому и спустился до остановки фуникулера. Оператор уже ушел домой, но можно было запустить машину монеткой. У меня были лишь бумажные деньги, а разменный автомат оказался неисправен, поэтому мне пришлось спускаться к реке по старой тропе, мимо пещер. В нескольких горели костры, а один или два раза я увидел, как за мной следят глаза голодных обитателей пещерных жилищ. Я знал, что они рассматривали меня как потенциальную жертву, но мне было все равно. Мне вообще было все равно. Я хотел, чтобы они вышли ко мне, и тогда бы я сделал так, чтобы и им было все равно. Может, они почувствовали, что так оно и будет. Во всяком случае, никто ко мне не вышел.

Затем, неподалеку от реки, где воздух был горячим и тяжелым, Мэтью Брэди вернулся. Он подошел ко мне, и я опять стал самим собой.

— Понимаешь, что со мной творится, малыш?

— Думаю, да, — ответил я неуверенно.

— Расскажи, — велел он.

— Ладно. Она очень красива. Вам хотелось бы полюбить ее. Только вы ничего не можете чувствовать, потому что внутри у вас все мертво.