Сверхновая американская фантастика, 1996 № 10-11

Я привел наиболее резкие и авторитетные отрицательные отзывы (были сотни хвалебных и десятки восторженных, не считая громобойной рекламы), чтобы показать, что сюрреалистическая тенденция режиссера Стэнли Кубрика, с его известным недоброжелательством к науке, отразилась на киноповести Артура Кларка и заставила этого корифея «чисто» научной фантастики в какой-то степени изменить самому себе. В самом деле, «конфликт» астронавтов с ЭАЛ — электронным мозгом корабля — надуман. Не веришь, что создатели столь сложного универсального робота не смогли предусмотреть простецких охранительных устройств и мгновенного переключения на «человеческое» управление. В плане эмоциональном конфликт «человек — машина» не дает читателю психологического эффекта. Робот, даже самый сложный — всегда лишь механизм, созданный человеком, и его ошибки — лишь недочеты конструкции, вроде, скажем, досадной неисправности телевизора. Серия новелл о роботах Айзека Азимова производит куда большее впечатление, так как в них противоречия недодуманных конструкций разрешаются за счет машины благодаря трем охранительным законам, положенным в основу действия электронного мозга. Возникает живой технический интерес, даже становится жаль робота. Но и в этом случае не получается драматический эффект, на какой рассчитывал Артур Кларк, сделавший конфликт с электронным мозгом стержневым в своей повести.

Еще одной особенностью «Космической Одиссеи» является отсутствие женщин. Неопределенность женских персонажей и стремление избегать сексуальных тем проходит через все творчество А. Кларка, может быть, как протест против изобилия примитивного «секса» в современной научной фантастике. Однако полная элиминация половины рода человеческого, притом весьма важной эмоционально, дорого обошлась автору, сделав его повесть бедной чувствами, бесцветной в характеристике персонажей, которым оставлена лишь работа и борьба с крупными и мелкими техническими неисправностями. Правда, эта борьба изображена столь достоверно, с глубоко проникающей фантазией, что наши читатели примут повесть с большим интересом.

Однако, прочитав «Космическую Одиссею» целиком, трудно отделаться от ощущения огромной печали, проявляющейся как итог всего повествования от дикого прачеловека до сверхсущества, подобно Люциферу, носящегося в Космосе. Тоскливое чувство вообще свойственно многим крупным произведениям Артура Кларка. Будущее человечества представляется ему печальным, если человек не победит физический мир, подобно высшим воплощениям восточных религий, и не сможет стать властелином космоса силой своего разума и воли. Таковы, например, его концепции в лучшем романе «Конец Детства» или в повести «Город и Звёзды». Но если там печаль порождается тупиком дальнейшего развития человечества на Земле, то в «Космической Одиссее», несмотря на победный конец, она вызвана, на мой взгляд, духовной пустотой повести (и фильма). В ней полностью отсутствует подлинное становление современного человека, его морально-этическое восхождение, его высшие цели и долг по отношению к своим собратьям.

Если пралюди могут превратиться в разумных людей путем радиоактивного или телепатического воздействия «часового», то почему сверхчеловечество Галактики бросило их на полпути, предоставив кровавой и жестокой истории доделывать начатое? Почему экспедиция для контакта со сверхцивилизацией задумана как секретное предприятие военного типа, и герои «Космической Одиссеи», с хорошей технической выучкой, действуют только по полученным приказам, неизвестно во имя чего? Колоссальные усилия и затраты на экспедицию в конце концов сводятся к тому, что один земной человек становится бесплотным огненным духом. Артур Кларк, видимо, и сам почувствовал, что результат ничтожен для оправдания всей эпопеи, и ввел конечный эпизод со спасением планеты от ядерного уничтожения вмешательством бывшего командира «Дискавери», ставшего всесильным. Этот новый владыка мира, взирая с высоты на родную планету не знает, что же делать дальше. «Ничего, он подумает кое-о-чем» — такими «утешительными» словами заканчивается повесть.

Под впечатлением духовной пустоты повести и фильма, я написал Артуру Кларку. Д-р Кларк ответил мне, не соглашаясь, и защищая философскую позицию «Космической Одиссеи». Я не успел получить разрешения А. Кларка на цитирование его писем, поэтому ограничусь лишь общими положениями.

Д-р Кларк утверждает, что «Космическая Одиссея», (конечно — фильм) произвела громадное впечатление именно на религиозных людей. Католическая Кинокомиссия в Риме присудила фильму высшую награду. Буддисты Цейлона приняли «Космическую Одиссею» близко к сердцу благодаря теме перевоплощения. Во всяком случае, по мнению д-ра Кларка, фильм имел громадное философско-религиозное влияние. Многие люди смотрели его по двадцать и даже тридцать раз! Однократный просмотр его А. Кларк считает даже бесполезным!