Сверху видно всё

— И потом, — воодушевившись, продолжала Карина, — если бы это сделал наш хозяин или другой русский человек, он бы подкинул листовки на русском языке. Откуда у него азербайджанские?

Она торжествующе улыбнулась, приглашая профессора разделить ее радость оттого, что можно снять подозрения по крайней мере с Леонида Викторовича. Было бы очень неприятно думать плохое о человеке, от которого зависишь и к которому, наоборот, должен испытывать благодарность. Может, Кабиров вообще ошибается, и бумажки оказались на ее балконе без всякого злого умысла, остались от прежних жильцов. И вовсе не на каждом углу встречается в жизни зловещая тайна…

Но Мурат Гусейнович не обрадовался, а напротив, помрачнел. Он перестал бегать по комнате, снова уселся перед ней и уныло уставился в пол.

— В самом деле, — произнес он упавшим голосом. — Откуда же азербайджанские? Азербайджанские листовки могут быть только у азербайджанцев. Правильно, Карина? Вы это хотели сказать?

Да вовсе она не хотела это сказать! Неужели он принял на свой счет?..

— Мурат Гусейнович, — проворковала она тем елейным голосом, которым уговаривала клиенток прийти на стрижку в неудобное для них время, — я прекрасно знаю, что вы тут ни при чем. Мне очень жаль, что я эту гадость принесла к вам в дом. Лучше бы я их выбросила, честное слово.

— Совсем не лучше, совсем не лучше, — пробормотал профессор себе под нос. — Придется этим заняться. Ах, черт, как не хочется! А главное, сейчас все равно ничего не выяснишь. Ну ладно, вот кончатся эти десять дней сурка…

Заметив Каринин недоумевающий взгляд, он улыбнулся, но улыбка вышла грустной и усталой. Мурат Гусейнович даже как будто постарел за последние несколько минут. И все оттого, что она обратила его внимание на азербайджанский язык и рухнула версия с неизвестными сеятелями раздора?..

— «День сурка» — это такой фильм, — пояснил Кабиров. — Не смотрели? Его буквально на днях по телевизору показывали. Там герой вдруг начинает каждое утро попадать в один и тот же день и никак не может из него выбраться. Мой старший сын очень любит эту картину. А внучка называет ее «День сырка». Правда, похоже на нашу жизнь в эти праздники?

Карина с готовностью засмеялась, радуясь, что профессор немного оживился, заговорив о фильме.

— Я все-таки должен вам рассказать, — решительно сказал Кабиров, и к нему на глазах вернулась былая энергичность. — Вы уверены, что не хотите чаю? У вас в Ереване чай не пьют?

— Не знаю, — весело пожала плечами Карина. — Я там ни разу не была. Надо Сашу спросить, моего мужа, это он из Еревана. Я родилась в Нахичевани, а выросла в Москве, даже в школу уже здесь пошла.

— А, значит, вы москвичка! — удовлетворенно кивнул Мурат Гусейнович. — Москвичи чай очень даже уважают. Не стесняйтесь, Карина. Я без чая не могу, я же восточный человек, хоть у нас и не Средняя Азия.

— Ну, только если с молоком, — уступила Карина.

— Вот молока у меня нет, — огорчился Кабиров. — Я его вообще не пью, организм не усваивает.

— Тогда пойдемте ко мне, — предложила Карина. — У меня есть фрукты и соковыжималка. Да и молоко тоже.

— Фрукты?.. Фрукты — это хорошо, — несколько растерянно ответил профессор, почему-то оглядываясь по сторонам. — Вы знаете, я как-то даже… Я ведь практически никуда не выхожу без особой надобности. Да и прийти ко мне могут. Вы принесите свое молоко, и будем пить у меня, ладно? Не сердитесь уж, простите стариковские причуды. Но только приходите обязательно!

Но когда Карина через пять минут запирала дверь своей квартиры, локтем придерживая пакет молока, пару апельсинов и коробку сливочной помадки, на этаже остановился лифт, и из него вышли двое или трое мужчин. Они негромко переговаривались между собой на незнакомом языке, видимо, по-азербайджански и направились, разумеется, к двери профессора Кабирова. Карина поняла, что чай с молоком придется отложить до следующего раза, и осторожно, стараясь не издавать лишних звуков и не привлекать к себе внимания, вернулась домой.

Мурату Гусейновичу Кабирову предстояло решить нелегкую задачу. Собственно, он для того и собирался рассказать соседской девушке о своей сегодняшней жизни, чтобы в процессе рассказа у него родилось правильное решение. Но вместо девушки Карины с молоком пришли трое с рынка — уже знакомый Кабирову Али и двое молодых парней. На парней наехали местные, рассказал Али, шмыгая носом, — как и многие южные люди, он не мог привыкнуть к московской зиме и все время ходил простуженный. Непонятная какая-то команда, никому не известная, одеты в камуфляж, но явно штатские. Требуют денег, хотя всем, кому надо, уже заплачено. Сроку дали три дня — «или чтоб вашего духу здесь не было».

— Почему не пошли к директору? — проворчал Кабиров, доставая изрядно потрепанную тетрадку и записывая: «Рынок, 5 января, требование денег, неизвестные». — Как фамилия? Давно в Москве? Почему привязались именно к вам?