Сверху видно всё

— Я не имею в виду какие-то любительские снимки в студенческой компании или дома с родителями. Или детские фотографии. Я хочу спросить: кто-нибудь делал твой портрет, когда ты уже была взрослая?

— Нет, — совершенно искреннее отвечала Ира. — Почему ты спрашиваешь?

— Потому что ты очень красива. Ты прекрасна, как Мадонна. У тебя необыкновенное лицо, от него исходит свет. Если тебе еще не морочили голову, предлагая попробовать себя в качестве модели, то еще будут. И знаешь, если ты захочешь сделать такую карьеру, я тебе помогу, я сделаю все, что в моих силах. Но тогда между нами все будет кончено.

Ира тихонько рассмеялась серебристым смехом, который — она знала — Макс так любил.

— Тут ты можешь быть спокоен, — весело сказала она, — я плохо выхожу на фотографиях. Во всяком случае, то, что получалось на любительских фотках, было ужасно. А уж на документы! Вспомни мою физиономию на правах! Мне и в голову никогда не приходило стать моделью. А почему ты вообще об этом заговорил?

— Ты обратила внимание, что я тебя никогда не снимаю? — задал он встречный вопрос. — Это не случайно. Снимок, который может увидеть кто-то другой, отнимает у меня часть твоей сущности, твоей души и красоты. А я не готов пожертвовать даже малой частью. Ты моя, я тебя нашел, я тебя выносил и выстрадал. Я искал тебя всю жизнь — для себя.

— Глупый ты, — проворковала Ира, укладывая его кудлатую голову к себе на колени и думая о том, что в его жизни наверняка было какое-то тяжелое переживание, связанное с женщиной-моделью, а может быть, и не одно. Разумеется, она не собирается никому позировать, она никогда не станет огорчать Макса. Дай бог, чтобы все его капризы были такими!

То был волшебный вечер, до краев наполненный нежностью и блаженством. Ира почти забыла об этом разговоре, предварившем их ласки на теплой пушистой шкуре. Но буквально через пару дней он вспомнился. Если б не Ирино хладнокровие, все пошло бы кувырком.

Вырулив на прямую подмосковную трассу, она пришла в отличное расположение духа. Вождение успокаивало ее и придавало уверенности. Она уже с трудом представляла себе, как это раньше жила без машины, хотя водила ее без году неделя. Может, дело было в идеальной послушности и легкости чудесного «ниссанчика»?

Итак, Ирина ехала домой, то есть на дачу к Максу, в прекрасном настроении, предвкушая рождественский вечер и рождественские подарки и почти не расстраиваясь из-за некоторых досадных мелочей. Да, обидно, что экзамен выпал на канун Рождества и теперь она должна была торопиться, чтобы успеть приготовить индейку. Но ехать осталось недолго, и пока она укладывается в назначенный самой себе регламент. Неприятно также, что опять не удалось переговорить с Красильниковым. Но сессия длинная, и она еще увидит его не раз — экзамены он худо-бедно удостаивает своим посещением. Рано или поздно она добьется того, чтобы их с Максом счастью ничто не угрожало, в том числе и она сама, Ирочка Венецианова, если и совершившая в жизни досадные ошибки, то лишь по неопытности и наивности.

Капитан Казюпа был несколько ошарашен известием, что инструктор Олег Егоров будет отсутствовать не меньше недели, а то и весь месяц. Вопрос о фотографе, таким образом, откладывался на неопределенный срок. Но участковый не любил унывать и давать себе передышку и тут же вцепился мертвой хваткой в руководителя клуба парапланеристов Николая Синчука. Синчук оказался крепким орешком, но не для Барабаса, и в конце концов поведал ему о двух юных отморозках из «Витязя», которые «наехали» на него, требуя адрес Олега и летавшего с ним папарацци.

— Теперь уж точно придется новое место искать, — мрачно добавил Николай, наблюдая, как милиционер строчит в свой блокнотик.

Этого заявления Казюпа не понял: планерист не открыл ему никаких зловещих тайн, за разглашение которых можно было опасаться преследования. Единственной ценной информацией, полученной от него, было название новорусского поселка, но его милиция выяснила бы и так, ну, может, не так быстро. Синчук, заметив скептический взгляд участкового, добавил, что если в поселке «нарисуются» менты, его милые обитатели выкурят из окрестностей всех, в первую очередь летающих над их крышами парапланеристов. Казюпа попытался выяснить, чем же таким эти новые русские занимаются под своими крышами, что никому нельзя на это смотреть, но Николай махнул рукой и ответил, что сам он давно уже не поднимался в воздух и ничего не видел. Просто люди не любят, когда за ними подсматривают, а богатые не любят этого вдвойне.

Больше капитан ничего из него не выжал. Поскольку день у него был выходной (ха!), он позвонил ребятам на Петровку, пообещал ящик пива и раскрытие «зависшего» убийства и уже к вечеру получил полный список домовладельцев «Витязя». Все эти фамилии ничего ему не говорили, к чему их «пристегнуть», он не знал, а потому сделал то, что делал в последнее время всегда, когда попадал в тупик, — отправился в «Золотую шпильку».