Сверстники

Джоди наполнил бадьи черпаком из тыквы, висевшим на краю лотка. Вопреки наказу отца, он наполнил их почти до краёв. Ему хотелось войти во двор с полными бадьями. Он присел и подставил плечи под ярмо. Когда он попробовал выпрямиться, оказалось, что поднять такую тяжесть ему не по силам. Только отчерпав часть воды, он смог встать и преодолеть косогор. Деревянное ярмо больно врезалось в его худые плечи. Спину ломило. На полдороге ему пришлось остановиться, опустить бадьи и отлить ещё часть воды. Оленёнок, любопытствуя, намочил нос в одной из бадей. К счастью, матери не обязательно об этом знать. Ей не понять, какой оленёнок чистый, и она не согласится признать, что он так приятно пахнет.

Отец с матерью обедали, когда он вернулся. Он поднял бадьи на приступку, запер оленёнка, наполнил из принесенных бадей кувшин для питьевой воды и поставил его на стол. Он работал так упорно, так разгорячился и устал, что ему не особенно хотелось есть. Мать приготовила на второе тушёное мясо из медвежьих окороков, хранимых в рассоле. Оно было несколько жестковато, с длинными волокнами, но вкусом – так ему показалось – лучше говядины и почти такое же вкусное, как оленина. Он насытился мясом с листовой капустой, а свою долю кукурузной лепёшки и молоко приберег для оленёнка.

– Нам здорово повезло, что к нам вшастал такой молодой медведь, – сказал Пенни. – Будь это старый самец, мы не смогли бы есть нынче его мясо. Медведи спариваются в июле, Джоди, и ты должен всегда помнить, что мясо самцов не годится для еды, когда они спариваются. Никогда не стреляй медведя об эту пору, ежели он не трогает тебя.

– А почему их мясо не годится для еды?

– Этого я не знаю. Но когда они в брачной поре, они злы и ненавистны…

– Как Лем и Оливер?

– Как Лем и Оливер. В них кровь начинает бродить, не то желчь разливается, так что вся их злоба вроде как переходит прямо в мясо.

– А медведи-самцы дерутся, па?

– Дерутся – жуть. А самка стоит в стороне и смотрит на драку…

– Как Твинк Уэдерби.

– Как Твинк Уэдерби, а потом уходит с тем, который одолел. Они держатся парами весь июль, а то и часть августа. Потом самцы уходят, а в феврале родятся медвежата. И не думай, что самец вроде Топтыги не захочет полакомиться медвежатами, случись ему набрести на них. Вот ещё причина, почему я так ненавижу медведей. Они идут против природы в своих пристрастьях.

– Смотри будь осторожней, когда пойдёшь к Форрестерам, – сказала матушка Бэкстер. – Медведя в брачной поре надо обходить.

– Достаточно смотреть в оба, – сказал Пенни. – Тебе ничто не грозит, ежели только увидишь зверя первым и не застанешь его врасплох. Взять даже эту гремучку, что укусила меня, – я застал её врасплох, и ей поневоле пришлось защищаться, только и всего.

– Ну да, ты и за самого дьявола вступишься, – сказала матушка Бэкстер.

– А что ж, и вступлюсь. На дьявола валят кучу такого, что на деле-то идёт от человеческой порочности.

– Джоди кончил с окучкой, как ему было велено? – подозрительно спросила матушка Бэкстер.

– Он кончил всё, что ему полагалось по уговору, – уклончиво ответил Пенни,

Он и Джоди перемигнулись. Бесполезно было пытаться объяснять ей разницу. Доброе мужское взаимопонимание было ей недоступно.

– Мне можно теперь идти, ма? – спросил Джоди.

– Сейчас поглядим. Мне понадобится чуточку дров…

– Только прошу тебя, не придумывай ничего долгого, ма. Ведь не хочешь же ты, чтобы я припозднился на обратном пути и попал в лапы медведям.

– Ты и так тронешься обратно затемно, и тебе всё будет хотеться не ко мне, а к медведям.

Он наполнил ящик для дров и готов был уйти. Мать велела ему переменить рубашку и причесаться. Он досадовал на задержку.

– Я хочу, чтобы эти грязные Форрестеры знали, что есть люди, которые живут прилично, только и всего.

– Они не грязные, – возразил он. – Они живут славно, просто и весело.

Она фыркнула. Он выпустил из сарая оленёнка, покормил его из рук, напоил молоком, разбавленным водой, и они тронулись в путь. Оленёнок бежал то впереди, то позади, он делал короткие вылазки в кустарник и возвращался к нему вскачь, как казалось Джоди, в притворном испуге. Временами он шёл рядом с ним, и это было лучше всего. В такие минуты Джоди клал руку ему на шею и старался идти с ним в ногу. Ему воображалось, что он тоже оленёнок. Он складывал ноги в коленях, подражая его походке, и сторожко запрокидывал голову.

С края дороги цвела плеть дикого душистого горошка. Он сорвал её и обвил венком вокруг шеи оленёнка. В венке из розовых цветов оленёнок был так хорош, что, пожалуй, даже матушка Бэкстер залюбовалась бы им. Если венок увянет до его возвращения, он сделает новый на обратном пути.