Свержение ига

Была ещё одна группа бояр, состоящая из тех самых «злых человек сребролюбец, богатых и брюхатых», против которых ополчился Вассиан. Они считали, что нужно продолжить переговоры. Ахмат в преддверии жестокой зимы, при наличии раздетого и голодного войска будет довольствоваться малым откупом и откажется от мысли разорить русскую землю.

Иван Васильевич слушал стороны и, по обыкновению, молчал. Ему надлежало взвесить все доводы, даже те, о которых не говорилось. Сын прав: русское войско в обороне сильнее, чем в наступлении, по этой причине предложение братьев следует отвергнуть. Прав и Патрикеев, считающий недопустимым стягивать все силы на рубеже. Ещё не полностью отпала литовская угроза, и, если король вдруг решится на действия, его войско выйдет в тыл и поставит русских в невыгодное положение. Однако и оттянуться к Москве — значит отдать на разграбление ордынцам значительную часть своей земли. Дешевле выйдет откупиться, как предлагают бояре. Но где уверенность, что на следующий год Ахмат не придёт за откупом опять? Нет, не затем всё затевалось, нужно навсегда отвадить ордынского волка. Пожалуй, разумнее всего отойти немного от рубежа и встать на таком месте, чтобы перекрыть ордынцам и литовцам прямой путь к Москве. Этими соображениями он руководствовался,, когда приехал сюда, в Кременецкое, и лучшего места для главного сражения, по-видимому, не сыскать.

Иван Васильевич прекратил споры и объявил, чтобы воеводы, выставив заградительные заслоны, начали тайный отход к Кременцу.

Прон прибыл с посланием ростовского архиепископа, когда воеводы начали разъезжаться. Великокняжеские дьяки взяли послание, но самого гонца, как тот ни кричал, пугая митрополичьим гневом, к государю не допустили. Прон терпеливо ждал, что его всё же призовут для передачи какого-нибудь ответа, но призыва не было. Единственное, что удалось пролазнику, это подступиться к собиравшемуся в Москву Патрикееву. На вопрос, что передать владыке, тот насмешливо ответил:

   — Передай спасибо за то, что наставил нас, неразумных, а то без него мы бы прямо не знали, как воевать. И ещё скажи, если у него писарей избыток, пусть сюда присылает. Мы им вместо перьев шестопёры дадим...

Первую часть ответа Прон передал, о второй умолчал. Митрополит вызвал своих летописцев и продиктовал так:

   — «Князь великий зело удручился от силы ордынской и бежать помышляху. Тогда отцы церкви обратились к нему с наставлением, отчего он исполнился радости, укрепился духом и решил против Ахмата крепко стоять, велев всем собираться к Кременцу, дабы на тех полях бой с ним поставить...»

Морозы становились всё сильнее, 26 октября, вдень памяти Дмитрия Солунского, Угра стала. На следующий день Ахмат намеревался уже дать приказ к наступлению, когда ему доложили о внезапном уходе русских. Спешно разосланные конные разъезды подтвердили: левый берег Угры и Оки чист на всём протяжении. Подозревая какую-то новую хитрость, затеянную московским князем, Ахмат созвал совет, ход которого неожиданно нарушился страшной вестью о разграблении Сарая. Рассказ прибежавшего был короток, но ужасен. Приплывшая по реке московская рать перерезала ночью всю стражу и трое суток грабила город. После их ухода явились ногайцы и стали, как падальщики, добирать остатки кровавой трапезы. Упоминаемые имена Нурдавлета и ногайского мурзы Ямгурчея, по-клявшихся в своё время отомстить Ахмату, не оставляли сомнения в том, что свою клятву они сдержали настоящим образом. Собравшиеся на совет слушали гонца и не смели поднять головы: почти от каждого прямого взгляда тому приходилось отворачиваться. Погибли молодые жёны Ахмата, старых ему, словно в насмешку, оставили, взяты в плен его дочери и жёны сыновей («Джемал тоже», — уныло отметил Ахмат), той же участи удостоились почти все наиболее важные военачальники.

Рассказ был прерван Енаем, который потребовал отпустить его в ногайские степи для возвращения семьи, угнанной Ямгурчеем. Муртаза, чью семью взял в плен Нурдавлет, требовал немедленного наступления на русских. Царевичи спорили с таким озлоблением, что понадобилось вмешательство имама:

— Мороз останавливает реки, печаль сковывает мысли, содеянного не вернёшь, нужно покориться воле Аллаха и смотреть вперёд, а не назад.

Старец, как всегда, давал невразумительные ответы на все случаи жизни, и Ахмат приказал разойтись.

Он послал небольшую рать на разведку, но она далеко не ушла: всё время натыкалась на расставленные заслоны. Привезённые вести оказались недобрыми: вопреки уверениям короля мятежные братья пришли на выручку Ивану, и он стягивает войска к Кременецкому, готовясь к решительному сражению. «Почему там? — недоумевал Ахмат. — Может быть, изменились намерения Казимира и Иван бережётся от наступления с его стороны?» Увы, приходилось только гадать, и он даже пожалел, что по собственной воле лишился королевского представителя. Посланные сотни обыскали литовскую землю вплоть до Ельни, но никакого войска своего союзника не нашли.