Свет без тени

– Ну так что, в уборную?

– Заглядывайте туда по очереди, каждые пять минут. Утихомирится – дайте мне знать. – Полицейский задумчиво смотрел на Наоэ. – И тогда начнем накладывать швы. А ты проводи их в туалет. Если что, я в комнате дежурного врача, – добавил Наоэ, обращаясь уже к Норико, и зашагал к лифту.

Комната дежурного врача помещалась на третьем этаже, за палатами. Когда фигура Наоэ скрылась в лифте, полицейский снова повернулся к Норико.

– Как вы думаете, обойдется? А?

– Если доктор так велел, волноваться нечего.

– Не слишком ли круто?

– Не слишком, – отрезала Норико, в глубине души испытывая те же сомнения.

В процедурном кабинете, словно разъяренный зверь, ревел и бесновался пьяный. Шепотом, чтобы не услышал пострадавший, дежурный передал санитарам приказ Наоэ. По мере того как он говорил, на их лицах проступало недоумение – точно они сомневались, правильно ли расслышали.

– Серьезно? В туалет?!

– Да. От лестницы – направо.

Норико уже включила в туалете свет и открыла дверь.

Озадаченно переглянувшись, санитары погрузили пьяного на носилки. Тот продолжал самозабвенно сыпать проклятиями, не умолкая ни на мгновение, но, очутившись перед дверью уборной, внезапно затих и с изумлением огляделся вокруг. Воспользовавшись благоприятным моментом, санитары подхватили его под руки, подняли и с силой втолкнули в открытую дверь.

– Эй, что вы делаете?! Сволочи! Эй!..

Он яростно забарабанил в дверь. Но дверь не поддавалась, потому что с другой стороны ее подпирали два дюжих санитара.

– Откройте! Откройте, вам говорят! Отворите сейчас же!

Не обращая внимания на крики, санитары невозмутимо держали дверь.

Норико принесла табуретку.

– Можно смотреть сверху.

– Каждые пять минут?

– Пока кричит, нечего волноваться.

– Что же, нам так и стоять тут, покуда он не утихнет?

– Извините, но что поделаешь…

– А он там не окочурится?

– Не беспокойтесь. Я тоже буду время от времени поглядывать.

Санитары мрачно кивнули, потом, вдруг вспомнив, попросили:

– Свяжитесь с нашим управлением, скажите, что раненый буянит и мы пока не можем выехать обратно.

Когда Норико вернулась в регистратуру, полицейский говорил по телефону, выясняя личность пострадавшего. Она перепоручила ему просьбу санитаров и прошла в процедурный кабинет. Там, перед кипящим стерилизатором, потерянно стояла Каору.

– Ты чего? – удивилась Норико.

– Какое у него… лицо…

– Так ему, идиоту, и надо!

– У него на лбу что-то блестит… Как стекляшки…

– Наверное, осколки.

– Ужас какой!

Бледная до синевы, Каору ушла в операционную за зажимами. Норико развела в ведре мыло, намочила тряпку. Клеенка на кушетке и пол вокруг были густо залиты кровью. Когда Норико смыла кровь и выключила стерилизатор, за дверью, у регистратуры, послышались грубые, возбужденные мужские голоса. Норико выглянула в коридор. Двое полицейских тщетно пытались что-то объяснить толпившимся в коридоре типам в кожаных куртках и безвкусных ярко-красных свитерах.

– Нет такого закона, чтобы раненого – в уборную!

– А вдруг он умрет!

– И это называется больница?!

Они угрожающе наступали на полицейских.

– А мы-то здесь при чем? Мы только выполняли указания врача! – оправдывались те.

Дежурный, обернувшись, заметил Норико.

– Позовите доктора! – устало попросил он. – Вот, требуют объяснений, почему их приятеля закрыли в уборной. Просто осатанели, когда услыхали про это.

– А ну, зови живей! – гаркнул на застывшую в нерешительности Норико один из незваных гостей.

Норико сняла трубку, набрала номер. После третьего звонка послышался спокойный голос Наоэ:

– Что там еще?

– Пришли друзья больного. Говорят, что хотели бы переговорить с врачом.

– Что им нужно?

– Чтобы вы объяснили, почему больного закрыли в уборной.

– Скажи, пусть успокоятся.

– Но… Да… Лучше бы вы пришли сами. Наоэ молчал.

– Я вас очень прошу!

– Ладно. – В трубке послышался щелчок и короткие гудки. Норико вернулась в коридор.

– Доктор сейчас придет.

– Попробовал бы не прийти! – С наглой ухмылкой они развалились на стульях.

– Это молодчики из банды «К». Доктор им все растолкует, и, думаю, они поймут, – виновато шепнул полицейский.

Из стерилизатора уже не валил пар, в амбулатории стало холодно. Якудза поеживались и, стараясь согреться, притопывали ногами. Огонек вызова на двери лифта переместился с первого этажа на третий – должно быть, там нажал кнопку Наоэ, – потом снова пополз вниз. Гангстеры и двое полицейских не отрываясь следили за движущейся яркой точкой. Когда она замерла на цифре «1», все разом вскочили. Двери лифта раскрылись.

Наоэ был без халата, в бледно-голубой рубашке. Выйдя из лифта, он мельком оглядел всю компанию, молча повернулся и зашагал направо, в конец коридора. Якудза и полицейские гуськом потянулись следом. Наоэ подошел к санитарам, державшим дверь.

– Ну как?

Сидевшие на табурете санитары поспешно вскочили.

– Как будто угомонился.

Наоэ взобрался на табурет и заглянул внутрь.

– Эй! Открой! – снова поднял крик закрытый в уборной раненый. Но вопли его звучали уже значительно тише. Наоэ несколько секунд наблюдал за ним, потом слез с табурета и взглянул на часы.

– Минут пятнадцать прошло?