Свет – это мы

Я долго искал в сети, но пришел к выводу, что проверенной информации об ангелах не так уж и много. Первое, что выпадает в списках результатов, – это бейсбольная команда из Лос-Анджелеса, что само по себе о многом говорит. Когда я пошел по ссылкам, выяснилось, что большинство из них противоречат друг дружке. Одна статья говорит одно, другая – другое. Мне попалось так много несовместимых утверждений, что я решил выбросить их все и заняться самостоятельными исследованиями, полагаясь только на собственные наблюдения и накапливая эмпирические свидетельства – которыми я с Вами уже делился, и продолжу делиться на этих страницах.

– Ты вообще не спал? – спросила Джилл, проходя мимо моего стула по дороге на свой пост за стойкой «Кружки с ложками».

Солнце уже взошло, потому я спросил:

– А ты разве не опаздываешь?

Оказалось, что она посреди ночи дозвонилась второму повару – он засиделся за видеоиграми. Рэнди согласился открыть заведение в одиночку, чтобы дать ей поспать еще пару часов. Тут я понял, что она, скорее всего, сторожила меня, сторожащего Эли, до раннего утра. Я ни разу на оборачивался на окна дома, так что вполне возможно, что она тоже просидела так всю ночь. А я и не знал. Потом Джилл наклонилась, поцеловала меня в щеку и сказала: «Осторожней, ладно?»

Мне было интересно, что побудило ее сказать эти слова, и хотелось уточнить, в чем с ее точки зрения заключалась опасность, но какая-то часть меня испугалась получить ответ, поэтому я промолчал, и она ушла.

Я просидел еще полчаса, а потом громко позвал:

– Эли!

Еще дважды я выкрикнул его имя, и оглушительная тишина в ответ заставила мое сердце биться чаще.

Но наконец я услышал его «иду», и вслед за этим он сам вылез из оранжевой палатки – волосы взъерошены, глаза грустные и усталые.

Мы проследовали на кухню, где я снова приготовил завтрак, который мы снова съели в тишине, сопровождаемые только звяканьем приборов о посуду. Я допил последний глоток кофе и сказал:

– Может, продолжим ту работу, которую мы делали совместно в школе? Только на этот раз я буду свободен от правил и ограничений, которым обязан был следовать, пока я был воспитателем, а ты – учеником.

– В каком смысле? – спросил он, выглядывая из-за кружки с кофе, которую он обхватил обеими ладонями.

Я быстро перевел разговор на свой опыт юнгианского психоанализа и рассказал ему о Вас. Я осознаю, что нарушил таким образом договор, который мы заключили, и подверг пар в закрытом сосуде опасности улетучиться прежде, чем рис успел приготовиться. Но в создавшейся ситуации у меня не было иного выхода. И мне кажется, я привлекательно изложил преимущества юнгианского подхода. Я рассказал ему, как однажды у себя в кабинете во время встречи с одним из его одноклассников испытал панический эпизод такой силы, что меня увезли из школы на скорой, потому что я был уверен, что у меня инфаркт.

– Так у вас на самом деле инфаркта не было? – уточнил он, потому что все в школе знали с моих слов, что он был.

Потом я рассказал Эли, как Вы помогли мне разобраться с материнским и отцовским комплексами и как возвели вокруг моей Личности временную опалубку, опираясь на которую можно было заняться ремонтом поврежденных частей. В продолжение моего монолога он держал зрительный контакт и кивал в нужных местах.

– Нам придется начинать с нуля. Но я все же уверен, что способен помочь тебе исцелиться, и тогда ты сможешь вернуть себе контроль над своей жизнью и войти в мир настоящим мужчиной, – сказал я ему.

Он спросил, что это значит, и я объяснил ему про фаллическую энергию и необходимость направить ее на мишень или цель, и про стремление войти в мир с уверенностью в себе, и что я помогу его инициации в мужское сообщество, как более взрослые мужчины помогали подросткам на протяжении всей древней истории, до наступления современности.

– Мистер Гудгейм, а каким образом вы сейчас входите в мир? – спросил он. Я не услышал в вопросе сарказма; ему действительно было интересно.

Тогда я рассказал, что моя цель – искупить и спасти его, чего бы мне это ни стоило. Воскрешение Эли являлось моей единственной задачей, и я согласен был совершить любые действия, направленные на возращение ему душевной целостности. Это его немного ошарашило, и он какое-то время сидел, уставившись себе в колени.

Мы провели в молчании пару минут, и я спросил:

– В чем дело?

Тогда он сказал, что не считает меня виноватым ни в чем, что касается его брата, и что таким образом я вовсе не обязан делать из него «проект».

– Но тем не менее палатку ты поставил во дворе у меня, – возразил я, и, к моему собственному удивлению, эти слова были наполнены такой уверенностью, какой я от себя никак не ожидал.

Он долго взглядом искал что-то в моих глазах, так же, как я когда-то искал в Ваших, пытаясь хоть за что-нибудь зацепиться – что-то, что позволило бы мне Вам довериться.

– Судьба свела нас вместе, Эли, – сказал я с еще большей уверенностью. Мне казалось, что я временно покинул свое тело и им управляла теперь некая высшая сила.