Свет гаси и приходи

Рыжая девушка появилась из тени так быстро, будто все время была где-то рядом. С ней было что-то не так, Алиса сразу это почувствовала. Левая рука девушки безжизненно висела вдоль тела. Шея и лицо потрескались, как лицо старой фарфоровой куклы. Один уголок рта неестественно улыбался, как нарисованный, другой пока выглядел живым.

— Выход из Перекрестка там же где вы и вошли. — сказала она. — Теперь, когда пленников в нем больше нет, я больше не имею над вами никакой власти.

Сердца Алисы коснулась ледяная рука страха.

— Нет, — сказала она решительно, отказываясь принимать эту правду, — Здесь остался по крайней мере один пленник. Он здесь так давно, что даже имя свое забыл, но он точно должен быть здесь!

— Ты говоришь о Джентльмене, Алиса? Ты помнишь его? — спросила девушка, внимательно посмотрев на нее.

— Конечно я помню его! Я прошла все это для него, чтобы его спасти, потому что он спас меня! Он мой друг, и ты его прячешь!

Повисла странная мучительная тишина. Она звенела в голове Алисы, а пустота в груди подсказала ей — сейчас случится что-то очень плохое.

Рыжеволосая девушка смотрела на нее с удивлением и жалостью, потом ее лицо изменилось. Сквозь рябь перемены, похожей на "шум" неисправного телевизора проступили знакомые Алисе черты, серые глаза, прямой точеный профиль, галстук-бабочка цвета индиго.

Воздух застрял у Алисы в груди.

— Джентльмен — это я, — сказал Хозяин Перекрестка. — Все это время это был я.

Нет. Алиса отказывалась в это верить.

— Этого не может быть. Ты был как живой, ты верил в то, что был живой!

— Я был частью Перекрестка. — покачал головой Джентльмен, — и всегда возвращался сюда.

— Но почему? Зачем ты это делал, зачем подружился со мной, зачем спас, зачем привел сюда?

Джентльмен шагнул к Алисе. Положил руки ей на плечи, внимательно глядя ей в глаза. Алиса вспомнила годы и годы, что не могла коснуться его. Их дни, начинавшиеся у ивы, их игры. Обжигающий холод весенней реки, где она чуть не утонула. Горечь во рту от дыма, в том пожаре, от которого он ее спас. Поцелуй, сразу после которого она потеряла его, и вот, снова нашла, но больше не знает, кто он такой.

— Ты поймешь. Я знаю, ты поймешь. — Джентльмен улыбнулся печально, задумчивый и настоящий. И как она могла подумать будто он живой? Все в нем говорило о пришельце из другого времени, из другой эпохи.

— Я существую шестьсот три года. Питаюсь ужасом тех, кто проваливается в мою ловушку. Их память, их опыт и лица — мое достояние. Я знаю, как живут люди, как они любят и чего боятся. В вас во всех живет страх смерти. Страх, что вы исчезнете, кончитесь, как наспех сотворенное чудо. Вы проживаете жизнь, глядя в лицо своей смерти, что все время приближается, до самого последнего дня. Для вас время двигается в одну сторону. Для меня будущее настоящее и прошлое — едино. В моем времени нет направления. Мое существование — не река, а территория. Я родился с пониманием собственной конечности, я знал когда и как завершусь. И знал, что случится это только с твоей помощью, Алиса. Я хотел, чтобы ты положила мне конец.

— Я не хочу тебя убивать, чем бы ты ни был.

Он взял ее ладони в свои и покачал головой.

— Ты не хочешь убивать Джетльмена, а он только часть меня. Я создан ужасом, жил ужасом, соткан из него. Моя судьба не развлечение, а тюрьма. Ты не убиваешь меня, Алиса, ты даешь мне шанс прекратить все это. Вкус страха осточертел мне за шесть сотен лет.

Алиса не знала, что сказать. Мыслей не было в голове, а сердце колоколом отбивало набат: вот и все, вот и все, столько шла, а уйдешь ни с чем, потому что нельзя спасти того, кто хочет умереть.

— И что с тобой будет?

— Я перестану существовать. — любезно ответил он. — Как только первый из вас уйдут, я начну умирать. Потому я хочу, чтобы вы поспешили — если кто-то останется в момент, когда меня не станет, я не могу даже предположить, где он окажется после этого.

— Тогда нам нужно идти, — вмешалась Кира, — Мои ребята достаточно натерпелись, нужно пользоваться любой возможностью чтобы уйти.

Алиса беспомощно покачала головой. Нет, она не уйдет, не может уйти.

— Я не…

— Иди с ними, — мягко перебил ее Джентльмен, отпуская ее руки. — Я знаю все, что ты хочешь сказать, Алиса. Мне было очень приятно быть твоим другом, я впечатлен тем, что ты сумела пройти весь этот путь — даже несмотря на то, что я знал с самого начала, что ты сможешь. Прощай.

Он улыбался. И это было неправильно. Как можно улыбаться, когда все кончается? Когда мир рухнул? Алиса чувствовала себя обманутой. Маленькой девочкой, которая проснулась в своей комнате и поняла что волшебная жизнь, обещания, чудеса — все это оказалось сном, навеянным избытком сладкого за ужином. Невыносимо.

"Я не могу" — подумала она, но Матвей тянул за руку, а Джентльмен вежливо отвернулся, чтобы не смущать ее, не смотреть вслед. "Я не могу" — думала Алиса, пока они бежали куда-то вниз — быстрей, быстрей, а ужасный Перекресток казался обветшалым дворцом страха, таким старым и нелепым как фильмы ужасов тридцатилетней давности, ватные и пластилиновые.