Свет и мрак

Сердце во мне похолодело и… содрогнулось. Я невольно отвернулась. Ужас сдавил мне дыхание. Мне хотелось бежать, но все окружавшие меня чудовища вдруг захохотали и уставили на меня костлявые, длинные пальцы. Они смеялись с таким пренебрежением, с такой ненавистью и злобой ко мне… И князь, казалось мне, смотрит на меня с таким презрением. Его голос снова раздался в моем сердце:

— Принеси добровольно жертву, говорил он.

Я пристально смотрела на него. Из его глаз лился прямо в сердце мне такой повелительный, зовущий свет, что сердце моё, душа моя, все существо моё, в страстной неодолимой неге потянулось к нему. На миг, смутно, в моем воспоминании промелькнули опять Поль, моя тетя, мисс Берд, моя няня, все мои домашние. Они сверкнули как белый свет, как светлая молния в моем сердце. Какой-то внутренний голос, голос Поля, сказал мне явственно:

— Остановись, не бросай! Слушайся своего сердца!

Но рука как-то невольно протянулась к кресту, я сорвала его с шеи и кинула в огонь.

Крик, шум, оглушительные рукоплесканья загремели кругом, пламя на жертвеннике взвилось высоко и пахнуло прямо в широко-раскрытый рот чудовища… Я вскрикнула и очнулась.

VII

Заря алела на востоке… Ясное солнце всходило. Я лежала над широкой рекой на голой, песчаной горе. Предо мной, внизу, на холмах был разбросан красивый большой город, весь утонувший в зелени. В нем было много церквей и солнце блестело яркими звездочками на их крестах. С их колоколен раздавался призывный протяжный звон и каждый удар колокола отдавался в сердце моем мучительной болью.

Я металась и стонала.

Какой-то светлый белый туман, или облако тихо спустилось ко мне. Я с ужасом почувствовала, как это светлое облако обхватывает меня, я различала в нем какую-то фигуру в белом, серебристом одеянии. Святая митра блестела на её главе, светлый ореол окружал эту голову.

Но в то же самое мгновение порыв вихря окутал всю меня черной тучей и в моем сердце только промелькнули какие-то непонятные, страшные слова… И я поднялась на воздух. Что-то темное помчало меня с невероятной быстротой. Голова закружилась, и я на мгновение потеряла сознание…

Когда я очнулась, я увидала себя в моей комнате. Я стояла на воздухе, а предо мной внизу на кровати лежала другая я… В таком же точно белом кружевном пеньюаре… У неё глаза были закрыты и, наклонясь над ней, плакала и рыдала моя тетя. Плакала тут же на стуле мисс Берд и Поль стоял у печки, с таким бледным, исхудалым лицом. И были еще какие-то люди… Но я не могла узнать, различить кто это. Меня вдруг неудержимо потянуло к этой другой— белой и бледной, которая лежала передо мной, я бросилась и слилась с нею. Глаза мои мгновенно открылись, и я дико посмотрела на всех; тетя радостно вскрикнула.

— Очнулась! — проговорила она сквозь слезы. И мисс Берд, и Поль — все бросились ко мне… Тетя целовала мои руки, глаза…

— Погодите, — говорил Карл Ивановича, наш домашний доктор, — не тревожьте ее теперь! Покой ей, безусловный покой весьма необходим.

И все отошли, и я осталась одна. Я усиленно старалась сообразить, припомнить, что со мной было. Но я помнила только одно: красивый город над рекой и желтую песчаную гору.

— Это верно было во сне, — сообразила я и спросила тетю, что было со мной.

— Ты со вчерашней ночи лежишь без движения и без дыхания… Мы все измучились… — И она опять заплакала, а я из всех сил моей души старалась припомнить, что со мной было и… не могла. Временами, как будто, что-то всплывало, прояснялось в моей памяти, но тотчас же все заволакивалось туманом, и я закрывала глаза в полном бессилии. Мне кажется, нет ничего тяжелее, неприятнее, как сознавать полную невозможность вспомнить то, что за минуту, за две так сильно волновало всю душу…

Все, что я теперь рассказала, все это я припомнила потом, в одну минуту ужасного просветления. Это случилось скоро, через несколько недель. А теперь я только чувствовала, что стала как бы совсем другая. Подошел ко мне Поль. Я посмотрела на него и отвернулась. Его лицо показалось мне неприятным, отталкивающим.

— Мэри, — сказал он, — дорогая моя! Что с тобой! — Я ничего не ответила.

— Уйдемте все!.. — сказала шопотом тетя. — Может быть, она уснет и ей лучше будет.

— Нет! — вскричала я и быстро встала с постели. — Нет, я не буду спать… Тетя, пошлите мне Дуню. Я оденусь…

И все вышли. Я надела яркое платье, сольферино, с короткими рукавами и открытым лифом. Надела брильянтовые серьги и collier. В зеркале я увидела свое исхудалое лицо, потрескавшиеся губы. Внутри у меня был жар, два ярких пятна выступили на щеках и глаза мои горели. Я распустила свои черные косы.

Тетя вошла ко мне и ахнула.

— Зачем же это ты так наряжаешься? Точно на бал, — удивилась она.

— Он приедет, тетя… как же мне не наряжаться?

— Кто приедет?

— Да он… — и я притопнула ногой. — Разве вы не знаете, кого я люблю… князь Наянзи…

Она ничего не ответила. Она широко раскрыла глаза и тихо вышла вон. За дверьми я услыхала восклицания, громкий шопот и тихие всхлипывания. Я быстро двинулась к двери и распахнула ее.