Свет и мрак

Только вот это последнее стремление нейдет так высоко, но за то идет ужасно далеко, в неизмеримую даль будущего. — И он энергически махнул рукой.

— Послушайте, — вдруг начал он, быстро садясь возле Джулии. — Если б вы знали, как бедны, как ничтожны наши наслаждение! Все это не более как дрожание нервов. Одни бурные, бешеные — это неистовое allegro— это presto-prestissimo-furioso другие — тихие, нежные. Те и другие должны сменять друг друга взаимно. Такова уж натура человека, и вы представляете самые резкие, болезненные крайности этих двух сторон… Это день и ночь человеческих чувств.

— Ты, кажется, хочешь прочесть нам лекцию физиологии. — заметил я… — Но едва ли она доставит «тихое наслаждение…»

— Нет, пожалуйста! — перебила меня Джулия, быстро схватив мою руку… — именно в такие минуты я готова все слушать и… понимать. Я мало училась, но я много могу понимать… именно в такие минуты «тихих наслаждений…» Да, я понимаю, что даже наука может доставить тихое наслаждение…

— Да! — сказал Ольд-Дикс внушительно и смотря на нее в упор. — Это одно из высших, настоящих наслаждений… Но многие ли умеют им пользоваться?!.. — И он пожал плечами. — Оглянитесь кругом. Все ищет чувственных наслаждений, все стремится раздражать свои нервы… И так как они еще очень грубы, то и раздражение должны быть грубы и резки. Кому можно растолковать, кого можно убедить теперь, что эти наслаждение ничтожны в сравнении с теми, которые даст нам будущая, правильная жизнь человечества, взятая с бою, упорным трудом. Наши отдаленные потомки будут дивиться настоящим наслаждением человечества, как мы теперь дивимся рыцарским турнирам или уродливым, допотопным животным. Все наши наслаждение, это — какой-то бред безумия, какая-то дикая оргия, неистовая вакханалия. И это не может быть иначе. Вся жизнь, вся обстановка неизбежно приводит к тому. Удовольствия человека должны быть безумны. С одной стороны, он обременен непомерным трудом — нелепым, противным, бесчеловечным, а с другой — он мучится припадками бездействия и общего недовольства… И вот где причины постоянных войн, постоянных взрывов накопляющихся газов общественного брожения. Довольному человеку только кажется, что он доволен, в сущности, ад fond du coeur — он озлоблен и на жизнь, за которую надо цепляться, и на своих братьев, в особенности голодных, против которых надо постоянно носить оружие… Нет! свободного наслаждение точно также еще не знает человечество, как и свободного труда!

— Ну! — резко перебил я его, — ты теперь ударился в социологию и начинаешь проповедовать вещи, всем давно известные, которые были от начала века и будут до конца его…

— Нет! — вскричал Ольд-Дикс… — ты, — он остановился и как будто запутался в слове, что с ним всегда бывало, если его быстро перебивали. Вообще он был плохой спорщик, хотя и говорил плавно и красиво, — ты… не перебивай меня… дай высказаться… Мир изменится непременно, радикально изменится. — И он постучал пальцем в грудь, как будто давая этим знать, что это его твердое сердечное убеждение… — не потому он изменится, что люди, наконец, поймут, что так жить нельзя, что они также страдают, как животные, но на том пути, по которому они идут, есть прогресс, мало того, есть улучшение… Это ничтожное обстоятельство становится поражающим, если мы оглянемся назад и посмотрим, что оно сделало в течение долгих, долгих тысячелетий… Как! из простых явлений, из камня, слизи, из едва заметного пузырька жизнь прошла целый ряд форм для того, чтобы выразиться в человеке. Когда подумаешь, как длинен этот ряд, каких форм в нем не отыщешь, то голова кружится от одного этого разнообразия!.. И в виду этого — думать, что развитие сказало свое последнее слово в человеке! — Какое жалкое самообольщение! Какой детский, близорукий самообман!.. Нет! человечество пойдет дальше — непременно, непременно!.. Сперва физически, потом нравственно, умственно… потому что на последнее нужно гораздо больше труда, работы. В общих чертах без сомнения люди будут сходны с их теперешними, настоящими грубыми предками. Но состав их, самые элементы тела будут другие! Уже нынче мы видим в белом племени значительное изменение, удивительную белизну и прозрачность кожи. В отдаленном будущем эти признаки усилятся; разовьются… и, если мы овладеем самым составом тела… то ничто не помешает нам сделать его легким, прозрачным и прочным…

— Ты делаешь скачек, — опять перебил я его. — Ты забываешь, что белое племя выработалось помимо людей, силами природы и что у нас нет никаких данных для того, чтобы сказать, что мы будем «владеть» когда бы то ни было составом нашего тела…