Свет. Испытание Добром?

И Йорген занялся. Он все сделал правильно. Нужные руны вспомнил, нужные слова произнес и рукой взмахнул как требуется, а не как удобнее – именно из-за этой типичной ошибки многие юные, неопытные нифлунги ходили с распухшими до неузнаваемости лицами и зудящими волдырями по всему телу, становясь лакомым куском для летучих кровопийц. Но Веннер эн Арра, единственный внук конунга Нифльгарда, ее не допустил.

Тогда почему же результат оказался не совсем таким, как было обещано? Насекомые не перестали замечать свои жертвы и тучей над ними не кружили. Они просто пропали, все до единого. Не в том смысле «пропали», что исчезли таинственным образом, а в том, что передохли в один момент и посыпались вниз, покрывая серым налетом головы, плечи путников и темные крупы их лошадей.

– Ой! – сказал Йорген озадаченно. – Я этого не хотел! – Ему вдруг стало не по себе. Он не мог понять, в чем его оплошность. – Легивар, признайся, это точно была эльхаз? Ты не мог спутать?

– Не мог! – решительно отрезал тот. – Ты можешь перепутать буквы «а» и «б»? Нет? А я ни за что не перепутаю руны. Это исключено.

– Тогда я вообще ничего не понимаю, – вздохнул горе-колдун. Но тут же повеселел. – Впрочем, так даже лучше. Не будут зудеть над ухом, я этого терпеть не могу!

Он так и не вспомнил, что, прежде чем приступить к колдовству, отмахнулся от очередного комара, нацелившегося ему прямо в глаз, и бросил в сердцах: «А чтоб вам пропасть!» Друзей же его случившееся вообще не удивило. Они любили и ценили ланцтрегера Эрцхольма во всех его ипостасях, кроме одной: в качестве колдуна он им доверия не внушал. Пожалуй, это было справедливо.

Под вечер они, как водится, вышли к последнему форту. Не сожранные ни комарами, ни той тварью, что вылезала из болота на гать и сидела на бревне, свесив лапы. Ступни у нее были с перепонками, кисти рук – тоже. Рост тварь имела такой, что в положении сидя была как раз вровень с людьми. Тело ее было покрыто пупырчатой кожей нежно-зеленого оттенка, но лицо с выдающейся нижней челюстью и узко посаженными глазками оказалось почти человеческим, только очень противным. Натура, к сожалению, тоже. Увидев приближающихся всадников, она заползла задом подальше на дорогу, перекрыв собой движение. Перемахнуть через преграду с налету не удалось – кони не пожелали, стали на дыбы. Пришлось остановиться.

– Ага, попались! – сказало чудовище, но не на обычном северном наречии, а на благородном силонийском, каковое и в самой Силонии не было в простом обиходе уже много столетий, в наши дни его использовали исключительно для выражения высоких чувств и при молении богам. Кальпурций Тиилл даже вздрогнул, услышав звуки древней возвышенной речи среди глухих моосмоорских трясин. – Кто такие будете?

– А сам кто такой? – Йорген не пожелал отвечать напрямую.

Десять лет назад, когда в перерывах между боями с Тьмой леди Айлели начала учить пасынка древнесилонийскому (потому что всякий благородный человек обязан владеть прекрасным языком мудрецов и поэтов), малолетний фон Раух сопротивлялся страшно, увиливал, как мог, будучи твердо убежден: раз нет у него в голове (или, может, в сердце – кто знает, где они обычно водятся?) возвышенных чувств, то и выражать их не придется. Зачем же забивать несчастную голову тем, что не пригодится никогда в жизни? А вот и пригодилось – кто бы мог подумать?!

– Мое имя ничего вам не скажет, смертные! – гордо заявило чудовище. Но потом все-таки снизошло: – Я – Фалеоаким.

– Очень приятно, – машинально кивнул ланцтрегер, мысли его были заняты важной проблемой.

Он старался решить, подлежит данная тварь обязательному уничтожению или пусть живет. А если все-таки подлежит, то как именно нужно ее убивать, потому что больно уж здорова?.. Ну ладно, это уж как-нибудь справимся, убивали и не таких. Но этот Фалеоаким пока вроде бы ведет себя мирно. Долг обязывает стража уничтожать тварей темных, притом угрожающих людям, а не реликтовых природных. Про таковых в уставе ничего не сказано. Так стоит ли связываться и не проще ли договориться? К тому же она разумна, что само по себе бывает исключительно редко. Жаль губить такую редкость. Попытаемся договориться…

– Очень приятно. Так, может, ты нас пропустишь, Фалеоаким? Мы спешим.

– Нет, – ответило чудище. – Не пропущу. – И уточнило: – Без мзды – не пропущу. Какой мне в том интерес?

«Прямой. Может, жив останешься», – хотел ответить Йорген, но не стал. Сказал совсем другое:

– Какую же ты хочешь мзду?

– Богатую! Зря я, что ли, здесь сижу?

– А что именно и как много? – продолжал переговоры Йорген. Спутники его в ситуацию не вмешивались, справедливо полагая: раз ланцтрегер Эрцхольм – главный по чудовищам в этой стране, так пусть сам с ними и разбирается.

Фалеоаким надолго задумался. Видно, он и сам не знал, чего ему нужно.

– Я хочу… я хочу… О! Золота хочу!.. Нет, не хочу. Вкушать яства хочу, вот что!