Свет любви

Она растерялась, когда он выбросил вперед дрожащую руку, сбросил ее головной убор и потянул за волосы. Она закричала, чувствуя, как он заставляет ее лечь на пол рядом.

— Убийца!

— Что? Но я ничего не…

— Уже дважды: сначала ударила кинжалом, теперь… отравила. Если, с Божьей помощью, я… останусь в живых, ты поплатишься…

Его глаза закатились. Рука медленно расслабилась. Изумленная Элиза поспешно отодвинулась. Неужели он и в самом деле мертв? Но разве не этого она хотела? Нет, только не это! Она не убийца, она никогда не пользовалась ядом…

Было так странно видеть его распростертым на холодном каменном полу замка, видеть это сильное тело совершенно беспомощным. Он затрясся в судороге, и Элиза вскочила, готовая отбежать к двери и позвать Маршалла.

Она не успела шагнуть, как ее потянули за подол платья, и Элиза вновь оказалась на полу, рядом с рыцарем. Он открыл глаза: в них пылала смертельная ненависть.

— Я выживу… выживу только для того, чтобы узнать… сука! Я думал, ты будешь… лицом к лицу… теперь я забуду… о пощаде…

— Но я ничего не сделала! — воскликнула Элиза.

Он закрыл глаза, но рукой по-прежнему сжимал тонкий голубой шелк ее туники. Казалось, он умирает, однако не желает отпускать ее. Она чувствовала его ненависть, мускулы Стеда сжимались под доспехами. Он приоткрыл глаза и на мгновение пристально взглянул на нее.

— Сука… я…

Он замолчал и разжал пальцы. Она была свободна.

Элиза с воплем вскочила на ноги. Спустя минуту в комнате оказались Маршалл, Готфрид и двое стражников Элизы. Маршалл опустился на колено рядом с Брайаном Стедом, а Готфрид отдал приказ немедленно найти и привести лекаря.

Элизе казалось, что она видит сон. Прибыл лекарь, тщательно осмотрел Брайана Стеда и спросил, можно ли перенести его в комнату. Элиза услышала собственный голос, предлагающий перенести Стеда в комнату, примыкающую к ее спальне, — в ту, где она жила, будучи ребенком. Комната была невелика, но с большой постелью и обращенными на восток окнами. После того как Элиза повзрослела, в эту комнату помещали родственников и особых гостей, потому здесь всегда было постлано чистое белье, а в сундуках хранились полотенца и одеяла. В шкафу нашлось даже несколько ночных рубашек ее отца и короткие нормандские туники.

Уилл и Готфрид перенесли Стеда, и Элиза не могла не заметить боль и беспокойство на их лицах. «Я не отравила его», — хотелось закричать ей, но никто и не пытался ее обвинять.

Лекарь попросил принести молока и разных трав. Элиза словно оцепенела, наблюдая, как он готовит дурно пахнущее снадобье.

Неужели этого она хотела, вновь задавала она себе вопрос. Разве она не говорила ему, как страстно жаждет увидеть его мертвым?

Но только не так! Она не трусиха, не убийца. А теперь… над ее головой нависла туча самого отвратительного подозрения…

Элиза ушла к себе, вновь вернулась и у дверей встретилась с обеспокоенным Маршаллом.

— Не входи, Элиза, это не слишком приятно. Лекарь сказал, что это снадобье поможет вычистить его изнутри.

— Уилл…

— По дороге сюда мы останавливались в крестьянском доме, — отсутствующим тоном произнес Уилл, скорее для самого себя, чем для Элизы. — Лекарь говорит, что отравление может быть вызвано жареным мясом.

Жареным мясом! Значит, Уилл не подозревает ее в убийстве — пока. Боже милостивый, Элиза даже не знала, что теперь делать. Она ненавидела Стеда, ненавидела всей душой. Но она не могла желать ему такой смерти…

Но если он выживет… обвинит ли ее открыто? Он оставался в сознании достаточно долго, чтобы пригрозить ей…

Измученная мыслями и перепутанная, Элиза побрела вниз по лестнице. Она села у очага, не замечая, как летят минуты. Все мужчины остались наверху. Прошло время, и Готфрид Фицрой спустился и занял стул рядом с ней.

— Готфрид…

Он успокаивающе улыбнулся:

— Он будет жить.

Элиза не знала, что она чувствует — облегчение или панику.

— Слава Богу, — тихо пробормотала она, уверенная, что Готфрид ждет от нее именно этих слов.

Он взглянул на нее с умело скрытым удивлением, и Элиза беспокойно вспыхнула.

— Ты поужинаешь, Готфрид? Ты голоден? У меня не было времени…

— Нет, Элиза, я не голоден. — Готфрид сделал гримасу. — Лекарь дал Брайану это отвратительное питье, чтобы того вырвало и внутри у него не осталось яда. Я это видел и теперь долго не захочу есть.

Элиза потупилась.

— Лучше начинай укладывать вещи, Элиза. Помни, что теперь мы подданные нового короля. Элеонора еще томится в тюрьме, и нам придется совершить долгое путешествие по плохим дорогам, чтобы освободить ее. Вероятно, нам понадобятся недели, чтобы пересечь континент, да еще несколько дней пути по Англии, это самое меньшее.

— Но как мы сможем уехать?

Готфрид усмехнулся:

— Стед — железный мужчина, Элиза. Стоит ему отдохнуть за ночь, и он будет готов в путь. Он уже обругал беднягу лекаря за отраву, которая исцелила его!

Элиза слабо улыбнулась, но слова Готфрида не позабавили ее. Она представила себе Брайана Стеда, чертыхающегося, с опущенной головой, и эта картина была не из приятных.