Свет любви

Не в добрый час он покинул родное гнездо. Этого гнезда теперь нет, как нет его у миллионов других людей. И потому он остается на службе, чтобы недобрый час не пробил снова.

В стороне, у проходной будки, показались высокий генерал, сухощавый полковник и бородатый прямой человек без шапки, в коверкотовом дымчатом пальто — представитель республиканских властей.

Тальянов сошел с трибуны и скомандовал:

— Смир-но!

Оркестр заиграл встречный марш.

— Товарищ генерал-лейтенант! Демобилизованные...

Игорь не слушал слов, все внимание его было поглощено бородатым человеком в коверкотовом пальто. «Кириллыч?! Неужели Кириллыч? Но почему он здесь? Кто он? И он ли это?» — думал Игорь, и на экране его памяти промелькнул грязный застенок, душегубка с окровавленным изнутри кузовом, вагон, расшатанный взрывной волной, и этот человек, сделавший все, чтобы прорубить узникам окно в жизнь. Скорее, скорее бы окончилась церемония прощания!.. Ему хотелось выскочить из рядов, закричать, но строй — святое место, и Корнев только переступал с ноги на ногу.

Полковник Грунин начал речь.

— Мы провожаем сегодня то поколение, детство которого на корню опалила война. Юными солдатами пришли вы под знамена наших полков и дивизий...

И словно откуда-то издалека Игорь увидел себя, щупленького парнишку, который с разводящим, таким же тоненьким юношей, шел в темную ветреную ночь на пост.

«Ну что вы, братики? — сказал им усатый часовой. — Мы привычные... И ночь простоим, а не два уставных часа. Идите-ка спать. Ох, как хотелось спать в годы-то ваши...»

«Не положено...» — как бы услышал Игорь свой голос...

«Чего там не положено! А ну-ка, шагом марш с поста... Попробуйте-ка не послушать часового — зелень!..»

«Да, юных жалели, посылали туда, где полегче, — припоминал Игорь. — Когда грузили бомбы, «старичок» брался за ее тяжелую голову, новичка ставил на стабилизатор».

«Где вы теперь, старые солдаты?» — тепло подумал Игорь.

Полковник Грунин продолжал:

— А после победы, после массовой демобилизации фронтовиков вся тяжесть послевоенной службы легла на ваши плечи. И отрадно видеть, что ваши молодые плечи не согнулись, а развернулись шире, стали крепче. Армия вас закалила...

С левого фланга покатилось «ура», сводный оркестр заиграл, глаза Игоря увлажнились.

«Ну вот, расчувствовался», — смущенно улыбнулся он, всматриваясь в лицо человека с бородкой, который стоял рядом с начальником политотдела. Пусть это не он; хорошо, что напомнил он Кириллыча...

Полковник Грунин говорил и об усилении боеспособности армии, и о её техническом перевооружении.

Затем он повернулся к тому, кого Игорь принял за Кириллыча, и стал хвалить демобилизованных, особенно мотористов и механиков, утверждая, что им хоть сейчас можно доверить самые сложные участки производства.

Корнев посмотрел в затылок Князеву и подумал: «Ведь и верно. Такой, как Князев, везде покажет класс...»

И вдруг заговорил человек в пальто.

Нет, это не был голос Кириллыча...

Потом командование сошло с трибуны.

Генерал Тальянов подошел к старшине Князеву, стоявшему на правом фланге, воскликнул удивленно:

— Николай Семенович! Вы не уехали?!

— Никак нет.

— Что же? Мотоцикл продали?

— Нет, товарищ генерал. Хотелось проститься с армией вот так, по всей форме, торжественно. Может, к строю-то последний раз...

— Хорошо бы... Но кто знает?.. — задумчиво ответил Тальянов и тут же добавил с улыбкой: — У вас ведь свой превосходный транспорт...

Оказывается, Князев, прощаясь с генералом, просил у него разрешения не ждать эшелона и официальной церемонии проводов со службы, а уехать поскорее, на своем мотоцикле. Пучков доложил об этом, и Тальянов разрешил. Но Князев не уехал. И не только потому, что хотелось последний раз постоять в торжественном строю — у него были иные причины, о которых сейчас он решил умолчать...

Как только распустили строй, старшина поехал на аэродром, где у него находился мотоцикл, приготовленный в дальний рейс. Позади коляски был уже привязан крыльевой бензобак емкостью на сто три литра. И моторная часть, и коляска имели плексигласовые козырьки — в коляске должны были ехать Наташенька и Лена. Куплены были съестные припасы. Все до мелочей продумал Николай Князев.

Он вернулся на аэродром вместе с Мишей Пахомовым, который должен был уезжать во вторую очередь. У столовой они разошлись.

Миша пошел на стоянку, а Князев направился к домику Лены решать самый важный вопрос.

Стоянку Пахомов нашел опустевшей. Возле каждого собранного реактивного истребителя в беспорядке лежали еще брезенты, ведра, запчасти, контровочная проволока. У раскрытых капотов стояли стремянки с ключами на верхней перекладине. И вокруг — ни души. Один дежурный с карабином на плече маячил на полпути от красной линейки к рулевой дорожке. Там на поле, возле реактивного самолета, собрался весь технический люд. Дежурному, видимо, тоже хотелось пойти туда, но нельзя было, и он остановился на полпути, изредка поглядывая, не идет ли кто посторонний к самолетам.