Свет любви

Растрепанная и заспанная Гвинет бросилась к ней.

— Началось! — воскликнула она. — Стой спокойно! Я одену тебя и пошлю за Азфатом.

Дрожа от боли, Элиза послушалась ее. В глубине души она никогда не верила, что ей придется рожать здесь, во дворце. В мечтах она чудесным образом оказывалась на свободе и Брайан был с ней рядом. Но мечты не совпали с явью: ребенок просился в мир. Джалахар заставит ее принять решение: либо оставить ребенка у себя, либо отослать его Брайану…

К счастью, физическая боль избавила ее на время от душевных мук. Природа ставила перед ней единственную цель — помочь ребенку появиться на свет.

Гвинет сняла с нее мокрую рубашку и надела сухую. Стиснув зубы, Элиза добрела до постели. Она смутно слышала, как Гвинет стучит в дверь, услышала шепот и прикрыла глаза.

Когда она пришла в себя, Азфат стоял рядом, сдержанный и спокойный, как всегда.

— Еще не скоро, — произнес он. — Хотя воды отошли уже давно. — Он приподнял голову Элизы, подавая ей какое-то питье и уверяя, что оно не причинит вреда ни ей, ни ребенку, а просто сдержит боль.

Резь прошла, но боль осталась. Время тянулось бесконечно медленно.

Азфат ушел. С Элизой остались Сатима и Гвинет, они прикладывали к ее лбу холодную ткань, убеждали дышать поглубже. Элиза услышала, как Гвинет перешептывается с Сатимой на ломаном французском.

— Почему ушел Азфат?

— Его вызвал Джалахар. — Сатима пожала плечами с обычной для мусульман покорностью судьбе. — Когда рождались его собственные сыновья, Джалахар уезжал из дворца. А сегодня, несмотря на то что ему предстоит бой, он желает знать, почему роды продолжаются так долго и почему она так страшно кричит.

Внизу, у фонтана во внутреннем дворе, Джалахар вышагивал по цветным плиткам и кричал на невозмутимого лекаря:

— Ты же лекарь, величайший из лекарей, египетский ученый! Почему же ты ничего не можешь сделать? Если она умрет, с ней умрешь и ты! Я велю бросить тебя живьем в кипящее масло!

Азфат вздохнул — казалось, угроза его вовсе не испугала.

— Она не умрет, Джалахар. Она страдает не больше, чем положено женщине. Я ничего не могу поделать, потому что жизнь идет своим чередом. Она кричит, потому что ей больно. Ни ты, ни даже великий Саладин не в силах приказать ребенку появиться на свет раньше, чем положено, даже если для этого ты велишь сварить меня живьем!

Джалахар метнул на лекаря гневный взгляд. Азфат подавил усмешку и еле заметно покачал головой. Должно быть, и рыцарь-христианин, и эмир — блистательные воины — спятили из-за этой белокурой женщины.

Азфат задумался. Так устроен мир: сам он был слишком стар и опытен, чтобы поддаться чарам прекрасного лица, но даже его завораживали лазурные глаза пленницы. Она не виновата в этом. Она уже стала легендой среди мусульман и христиан: красавица, которая согласилась выкупить жизнь своего мужа ценой собственной жизни, когда ее муж истекал кровью.

Азфат задумался о будущем. Он видел, что рыцарь-христианин остался в живых только благодаря собственной воле, видел, как он вновь набрал прежнюю силу.

Азфат знал Джалахара, и если эти двое мужчин решат сразиться…

Азфат поклонился.

— Если ты позволишь, Джалахар, я вернусь к женщине и попытаюсь сделать все, что смогу.

— Ступай! — рявкнул Джалахар. Азфат скрыл усмешку и отправился к Элизе.

Несмотря на то, что Элиза считала себя умирающей и не протестовала бы, если бы кто-нибудь решился облегчить ее муки ударом меча, роды были сравнительно легкими. Ребенок появился на свет незадолго до наступления сумерек.

Услышав его первый крик, Элиза настолько изумилась, что с радостью бы вынесла вновь всю пытку.

— Все кончено, тебе остается только натужиться в последний раз, — сказал Азфат.

— Но ребенок…

— Делай, что я говорю, — прервал Азфат. Перерезав пуповину, он вытащил послед.

Элиза видела, как Гвинет обмывает и пеленает новорожденного, и попыталась сесть.

— Гвинет, принеси его мне, прошу тебя!

Гвинет радостно рассмеялась.

— «Его»! Элиза, это девочка — настоящая красавица! Сейчас я вытру ее… у нее уже появились светлые волосы, а глаза — таких синих глаз я еще никогда не видела!

— Девочка! — воскликнула Элиза. — А я была уверена, что родится мальчик!

Гвинет осторожно подала ребенка Элизе. Азфат с интересом наблюдал за ними.

— Она станет красивой и, боюсь, причинит мужчинам немало горя, как ее мать!

Элиза искоса взглянула на Азфата, но непривычная улыбка сгладила резкость его слов. Лекарь объяснил, что сейчас уйдет и что Элизе следует заснуть.

Однако она была слишком ошеломлена этим чудом и любовью к нему, чтобы заснуть. И Элиза, и Гвинет, и даже Сатима были очарованы девочкой, когда Элиза сделала первую неловкую попытку накормить дочь. Прикосновение крошечного ротика к ее груди доставило Элизе невероятное наслаждение, и только от смертельной усталости она позволила Гвинет унести ребенка.

— Она напомнила мне маленького Перси, — произнесла Гвинет.

Элиза печально улыбнулась ей.

— Разве ты не скучаешь по нему каждую минуту, Гвинет? Как тебе удается переносить разлуку?