Свет маяка

- Ты что, смеешься? Это ж Скалистый! Вы, горожане, привыкли к жесткой системе инструкций и предписаний, а у нас - вольное житье! Никаких тебе полицейских, никто за пустячную провинность не штрафует!

- Иными словами, вы сами устанавливаете правила, а потом решаете, следовать им или нет. Словом, сущая анархия!

- Слова "свобода личности", на мой взгляд, более уместны. Хотя тиран и деспот с этим, конечно, не согласится.

Берил остановилась у первого из валунов. Огромные, серые камни возвышались среди песка, точно немые хозяева здешних мест.

- А ты считаешь меня тираном и деспотом?

- Ты свято уверен в собственной правоте, а это - признак неуемного властолюбия, - сурово отрезала Берил. - Поставь стул вот здесь.

- Да, мэм, как скажете, мэм! С деланным подобострастием Луис ринулся исполнять приказание.

- Ждать меня не обязательно, - сообщила она, усаживаясь и извлекая из сумки карандаши и этюдник.

- Хорошо.

Луис бесцеремонно вытянулся на песке рядом с художницей, отцепил от пояса флягу с водой, поднес ее к губам. Морской бриз лениво поигрывал шелковистыми завитками темных волос на широкой груди... Что за колдовское зрелище!

- Надень рубашку, - велела Берил, пристраивая на коленях этюдник.

- Я не замерз.

Луис закрутил крышку и поставил флягу в тень. На коже его поблескивали капельки пота.

- Ты того и гляди простудишься. С моря дует ветер - самое оно для разгоряченных ходьбой мускулов! Вон, посмотри на Клайва: хочешь к старости заработать артрит, как у него?

- Как скажешь, мамочка! - усмехнулся Луис.

- Не смей меня так называть!

С резким хрустом карандаш сломался в руке Берил. Луис поспешно вскочил, завладел стиснутым кулачком, поднес его к губам.

- Прости меня, Берил, - зашептал он, щекоча дыханием побелевшие костяшки ее пальцев. - Прости, пожалуйста. Мне не следовало тебя дразнить...

- Да это же.., всего лишь карандаш, - пролепетала она, недоумевая, с какой стати ее тянет разрыдаться в голос. - У меня их полная коробка.

- Дай-ка я. - Луис осторожно разжал сведенные судорогой пальцы, снял с ладони кусочки дерева и грифеля, глубоко впечатавшиеся в кожу, большим пальцем стер сероватую графитовую пыль. - Ну вот, так лучше...

Он поцеловал длинную, непрерывную "линию жизни" и застыл на мгновение, склонив голову, опустив густые ресницы, - сама покорность, само смирение! А затем, не выпуская ее руки, нащупал в коробке новый карандаш и вложил во влажную ладонь.

- Я все сделаю, как скажешь. Видишь, уже одеваюсь, чтобы не простудиться...

Он отвязал с пояса клетчатую хлопчатобумажную рубашку, набросил на плечи, не застегивая, и вновь опустился на колени.

- Что такое?

- Ничего.

Грудь Луиса вздымалась и опадала, точно после долгой пробежки. Темные завитки волос густо покрывали кожу там, где четко обозначились очертания грудных мышц, и на их фоне выделялись соски оттенка карамели. Они словно завораживали Берил.

Луис опустил взгляд, затем вновь неспешно вскинул глаза на предательски раскрасневшееся лицо художницы.

- Хочешь - дотронься...

Пальцы ее беспомощно разжались, карандаш упал на песок. Берил вцепилась в этюдник, борясь с неодолимым желанием откликнуться на ласковое приглашение. В груди ее всколыхнулась целая буря чувств, оттесняя запоздалую мысль: разве на предложение столь непристойное не полагается отреагировать с негодованием?

- А зачем бы?

- Из любопытства.

Луис завладел ее дрожащими руками и сам прижал их к груди, осторожными круговыми движениями приближая к соскам, что напряглись под подушечками ее пальцев. А он то дразняще отводил, то притягивал нежные ладони, пока они не задвигались по своей воле, лаская атласную кожу. Оба дышали тяжело и часто.

- А мне полюбопытствовать дозволено? - хрипло осведомился Луис, пожирая взглядом ее груди под обтягивающим шерстяным свитером.

Они округлились, налились непривычной тяжестью. И когда пальцы Луиса накрыли их и легонько надавили на отвердевшие соски, с губ Берил сорвался вздох удовольствия.

- Само совершенство... - восхищенно зашептал он, вычерчивая сужающиеся спирали вокруг обольстительных бугорков. - Нежные и при этом волнующе упругие...

Он легонько ущипнул за сосок, Берил вскрикнула - и Луис припал к ее губам, наслаждаясь волнующей уступчивостью.

Языки их сплелись, а Луис продолжал ласкать ее груди, осторожно надавливая ладонями, теребя пробудившиеся к жизни соски, распаляя чувственные восторги и при этом не позволяя страсти перейти определенного предела. Трепеща, Берил льнула к нему, впиваясь ноготками в кожу.

С горечью Луис понял, что может опрокинуть молодую женщину на песок, овладеть ею прямо здесь и сейчас, а она и не подумает сопротивляться! Своим нежданным и умелым натиском он доказал себе, что способен соблазнить Берил...

Но есть вещь, которой не добьешься грубой силой или тонким искушением. Если этот дар не идет от сердца, он ничего не стоит. Берил должна прийти в его объятия, вполне сознавая, что делает. Иначе торжество обернется пирровой победой.

И когда ладони молодой женщины скользнули по его напрягшемуся животу, к ремню джинсов, Луис резко втянул в себя воздух - и с силой отвел ее руки.

- Луис...