Свет между нами

В воскресенье, мой выходной, мы с Мелани решили прогуляться пешком от ее дома на Гринвич-Виллидж к Лафайетт-стрит: хотели пройтись по магазинам и пообедать. Мы разглядывали забитые битком вешалки в магазине винтажной одежды Screaming Mimi’s, так как я надеялась оживить свой гардероб.

– Он возненавидел меня не за неделю, а за день.

Мелани рассмеялась.

– Что ты такого натворила?

– Подняла шторы на окнах.

– Всего-то? Похоже, этот парень тот еще придурок.

Я поникла.

– Он не настолько плох, – я постаралась сказать небрежно, пробираясь сквозь трясину выцветших концертных футболок. – Ной, конечно, груб, но не придурок. Ну, может, слегка. Но он лишь… пытается оправиться после трагедии.

Мелани окинула меня оценивающим взглядом сквозь свои кошачьи очки.

– А ты сама, как я вижу, немного оправилась. Выглядишь неплохо. Отдохнувшей. Плевать на всяких идиотов, кажется, эта работа идет тебе на пользу.

– Похоже на то, – осторожно отозвалась я, проведя рукой по распущенным волосам.

– Яху! – воскликнула Мелани. – Мне ты можешь сказать, что тебе уже лучше. Именно эти слова хочет услышать подруга.

– Боюсь, если скажу, что мне лучше, ты начнешь приставать ко мне с прослушиваниями.

Глаза Мелани расширились в притворном изумлении.

– О, кстати: филармония сейчас набирает музыкантов в ансамбль скрипачей. Какое совпадение!

Я отвела взгляд. «Сначала Джульярд, потом филармония!»

– Мел, я только обустроилась на новом месте. Дай мне время…

– Сколько? – она перебросила выбранные вещи через стойку и взяла меня за плечи. – Дай мне крайний срок. Дай мне хотя бы надежду на то, что ты серьезно относишься к своей карьере, потому что, если честно, я уже сомневаюсь в этом. Я слышу от тебя, что ты не готова, но пока не думаешь о том, чтобы бросить играть. Однако я ужасно переживаю. Вдруг ты лжешь? Говорю тебе, подруга: ты не можешь бросить скрипку!

Я передернула плечами, освобождаясь из ее рук.

– Не брошу, – мне вспомнилось, как адажио Моцарта лилось из меня перед Ноем, – но даже если бы и бросила, то это не было бы концом света. Есть миллион других профессий, в которых я могу…

– Других профессий?.. – Мелани подтолкнула на нос очки. Это было равнозначно тому, что подруга закатала рукава перед дракой. – Ладно. Время пришло. Я сейчас хорошенько от-Уилл-Хантинг-ую твою задницу!

– Ты что сделаешь?

– Помнишь фильм, где Уилл говорит, что он не прочь растратить свой гениальный ум и стать каменщиком или строителем, или кем-то еще? А его друг, Бен Аффлек, говорит, что это полная чушь. Помнишь?

Я беспомощно пожала плечами.

– Вроде да…

– Так вот, это мы с тобой. Я вместо Бена Аффлека – не помню, кем он там был, – и я говорю тебе, что у тебя есть дар, а ты его убиваешь! Дар, за который, черт тебя подери, половина студентов Джульярда продала бы душу. А ты – Уилл, и говоришь мне, что нет, это нормально – бросить играть на скрипке и стать… кем? Личным помощником?

– В этом нет ничего плохого.

– Именно так Уилл и сказал! – с жаром воскликнула Мелани. – А я вместе с Беном Аффлеком утверждаю: это чепуха! И она оскорбительна для всех нас, кто готов левую грудь отдать хотя бы за частичку таланта, который ты пускаешь псу под хвост.

– Не делай этого, – покачала я головой. – Это нелепо. И вредно для здоровья.

– Таковы факты, мэм. Ты безумно талантлива, на уровне Моцарта, и меня убивает то, как пренебрежительно ты к этому относишься.

– Ты, мягко говоря, переоцениваешь мои способности. Моцарт был легендой. Сравнивать меня с ним… почти кощунство.

– Я не так уж далека от истины, ты и сама это прекрасно знаешь. Моцарт написал свой первый концерт в четыре года. Ты сыграла один из его концертов в шесть. В четырнадцать ты играла скрипичный концерт Сибелиуса. Сибелиуса! Думаешь, такое случается каждый день? Талант подобного размаха… чудо.

– Чудо? Ты хоть понимаешь, как давишь на меня? – я подняла охапку выбранной одежды. – Мел, я стараюсь изо всех сил. И это все, что я могу сейчас сделать, хорошо?

Мелани опустила руки.

– Шарлотта, тебе пришлось очень тяжело. У тебя выбили землю из-под ног, а потом, уже лежачую, тебя добил ублюдок Кит. Ты взяла тайм-аут, но его не хватило, и тебе еще нужно время. Пусть так, но если ты бросишь играть на скрипке, это будет трагедией.

Трагедией. Потеря Криса была трагедией, и ничто не может с этим сравниться.

Я покачала головой.

– Знаешь, как тяжело практиковаться каждый день и ничего не ощущать? А я занимаюсь, Мел. Играю каждый день и каждый день ничего не ощущаю. Просто издаю шум.

– Ты должна уйти в это с головой, копнуть глубже. Если музыка не возносится сама, значит, ты должна найти ее и выудить на поверхность.

– Я стараюсь, Мел. Правда, пытаюсь.

– Так вот, по поводу прослушивания в филармонию. У тебя достаточно времени для подготовки. Приведи в форму своего внутреннего Мендельсона, а потом иди и срази всех наповал.

– Мелани, я только что подписала годовой контракт на работу помощником Ноя.

– Его можно расторгнуть, – выгнула бровь подруга. – Ты попытаешься? Да или нет?