Свет мира

Было похоже, что дом скальда совсем опустеет, все собирались навсегда покинуть его, бросив на произвол судьбы тяжелобольного ребенка и кастрюлю с соленым скатом.

Но посреди этой полуночной перепалки входная дверь распахнулась и в комнату дохнуло холодным ветром. Высокая девушка в красном шелковом платке на черных вьющихся волосах, в дорогом пальто и с корзинкой в руке произнесла громко:

— Добрый вечер!

— Боже милостивый! Вьедис Пьетурсдоухтир, как ты попала в этот ужасный дом? И среди ночи?

Длинноногая дочка директора, которая несколько лет тому назад бегала по поселку, неуклюжая и нескладная, давно уже превратилась в самую красивую девушку Свидинсвика, она была решительная, остроумная, получила образование в столице, у нее были мальчишеские движения, умные глаза, которые никогда не выдавали, о чем она думает, и здоровый цвет лица.

— Мне сказали, что ваша малышка тяжело больна, — сказала Длинноногая. — И мне стало вас так жалко в этот буран и захотелось сделать что-нибудь для вас. Чем я могу вам помочь? — Тут она изумилась, заметив неожиданного гостя скальда. — Эрдн Ульвар, вы… вы здесь… не смею верить глазам!

— Мы ведь с тобой на «ты», Диса, — сказал Эрдн Ульвар. — Сам Господь Бог прислал тебя сюда; благословенное семейство чуть не распалось, когда я сказал, что нужно тридцать литров воды, чтобы запить одну таблетку твоего отца, теперь я предоставляю тебе снова склеить эту семью.

— А ты все такой же негодяй, все так же издеваешься на бедным Пьетуром Три Лошади, но я должна сообщить тебе, что его главный витамин — это я, а меня, мой дорогой, не надо запивать тридцатью литрами воды. Ну, а теперь давай руку и здравствуй.

— Спасибо, Диса, — сказал гость. — Дай-ка посмотреть на тебя. Сильно ли ты изменилась? — И чтобы присутствующим было ясно, прибавил: — Мы с Дисой виделись в столице.

— Вьедис, ты ведь образованная девушка, — сказала ошеломленная невеста скальда. — Да я ушам не верю, неужели и ты тоже называешь своего отца по прозвищу и издеваешься над ним, да еще в присутствии этих людей?

О больной девочке, навестить которую пришла дочь директора, все забыли, скальду пришлось напомнить о ней и показать, где она лежит, но он сказал, что не следует будить ее, больным лучше всего спать. Гостья наклонилась над ребенком и произнесла несколько ласковых слов, но им, может быть, не хватало той нежной сердечности, которая отличает истинную любовь. Никто уже не думал об уходе. Невеста скальда простила девушке ее неуважение к отцу и принялась восхвалять великодушие замечательных людей, которых Осподь посылает среди ночи утешать бедняков.

— Яртрудур, милая, я слышу по запаху, что ты варишь рыбу, — сказала Длинноногая. — Сними ее на сегодня с плиты. Я подумала, что твоя маленькая дочка давно уже не пробовала мяса. Извини, что мне это раньше не пришло в голову.

Она открыла свою корзинку и вытащила для ребенка кусок прекрасной жареной баранины, картофель, тушенный в сладком соусе, зеленый горошек, роскошный пудинг, яблоки и бутылку вина. Скальд и его невеста, онемев, смотрели, как принцесса застелила скатертью их колченогий стол, расставила тарелки, положила ножи и вилки, вынула угощение и начала раскладывать его по тарелкам. Эрдн Ульвар нахмурился и молчал, пока праздничный стол не был накрыт, потом он сказал:

— Ты в своем уме, девочка?

— Прошу к столу, — сказала Длинноногая.

— Это оскорбление дому, — заявил Эрдн Ульвар. — Я не притронусь к этой пище. Дайте мне рыбы!

Девушка остановилась как вкопанная и взглянула на него, от разочарования ее лицо вдруг сделалось детским — маленькая испуганная девочка, готовая вот-вот расплакаться в самый разгар своей безоблачной радости.

— Эрдн, — сказала она. — Вот ты наконец… наконец-то приехал, и все так тебя ждали… А ты…

Тут она взяла себя в руки, закусила губу и сказала:

— Впрочем, все равно. Если ты не будешь есть, нам больше останется, и вообще это принесено не для тебя, а для маленькой больной девочки. Дайте ему тухлой рыбы и налейте в кофе рыбьего жиру.

Кончилось, однако, тем, что все принялись за жаркое, кроме той, кому оно предназначалось, маленькой больной девочки, она продолжала спать. Дочь владельца Свидинсвика все свое внимание сосредоточила на вновь прибывшем, она предупреждала его малейшее желание, без устали хлопотала вокруг него.

— Вы же знаете, как опасно он был болен, — говорила она в оправдание.

И хозяева понемногу преодолели свою робость и приняли приглашение сесть за стол в их собственном доме, вместо того чтобы покинуть его; и этот продуваемый всеми ветрами дом с собравшимися в нем странными, не подходящими друг другу людьми ел, пил и был счастлив.