Свет — мое призвание

Он писал: «У меня страшная нехватка времени. Свободны только 3 — 4 часа вечером, и многих поручений я не успел исполнить, многого не видел и вообще далеко еще не наладил ни своей работы, ни житья».

Несмотря на это, он очень большое внимание уделял комплектованию научной библиотеки Института физики и биофизики, поддерживал непрерывную связь с библиотекарем института Александрой Николаевной Лебедевой (родной сестрой Петра Николаевича Лебедева), сообщал ей названия немецких книг и номера немецких научных журналов, которые следовало приобрести для библиотеки.

Жить и работать за границей приходилось в нелегких условиях: «Прингсгейм сейчас в отпуске, в отъезде, и я работаю один. В институте по причине каникул не топят, и стоит собачий холод. Греюсь у реостата вольтовой дуги».

Деньги приходили с опозданием, и Сергей Иванович нередко отказывал себе в самом необходимом. Благодаря за денежные хлопоты, он шутливо писал В. Л. Левшину: «Большое спасибо, без Вас бы я с голоду сдох, и отправили бы меня в СССР по этапу».

Холод и более чем скромная пища сказались на здоровье: Сергей Иванович жаловался: «...на меня навалилась напасть в виде какой-то особой зубной боли. Замечательно, что то же случилось с Прингсгеймом, хотя в значительно более слабой форме. Вот уже дней восемь-девять меня непрерывно преследует зубная симфония, работаю, разумеется, очень плохо по этой причине». Позднее он пишет: «Последнее время меня что-то лихорадить начало, и чувствую себя скверно».

Однако, несмотря на трудности, Сергей Иванович не утрачивал бодрости духа. Его письма полны оптимизма, у него масса творческих планов, которые не терпится осуществить. Все, что отрывает от работы, вызывает раздражение: «Скоро здесь пасха. Придется, вероятно, дня на два куда-нибудь уехать. Так уж получается». В письмах нередко можно встретить фразы типа: «Работаю я очень много, но толку мало». Их можно объяснить лишь чрезвычайно высокой требовательностью, которую предъявлял к себе Вавилов.

Помимо Берлина и Далема Сергею Ивановичу хотелось посетить Геттинген. Финансовые затруднения долго не позволяли осуществить поездку, ради которой он даже пытался продать имевшиеся у него научные журналы. В конце командировки мечта сбылась, и Вавилов побывал в Геттингене.

В те годы этот маленький университетский городок был признанным центром научной мысли не только Германии, но и всей Европы. Теоретическую физику в Физическом институте Геттингенского университета возглавлял Макс Борн, экспериментальную физику — Джеймс Франк, математику — Давид Гильберт. Особенно крупной фигурой был Борн, которому в то время было около сорока пяти лет. Вокруг него группировались многие выдающиеся теоретики. Среди них были Виктор Фредерик Вайскопф, Вернер Гейзенберг, Вальтер Генрих Гайтлер, Паскуаль Иордан, Роберт Оппенгеймер, Вольфганг Паули, Энрико Ферми и ряд других известных ученых.

Особенно интересовал Вавилова Франк, который начал работать в области люминесценции и собирался читать студентам университета соответствующий курс. Естественно, что Вавилову хотелось с ним познакомиться и послушать его лекции. Он писал: «В летнем семестре Франк читает курс «Флуоресценция и фосфоресценция», который и я на будущий год читать собираюсь».

После шумного Берлина провинциальный Геттинген показался Сергею Ивановичу очень тихим и приятным. Не звенели трамваи, не гудели автомобили. Основным средством передвижения жителей были велосипеды. Тон задавали студенты университета — бурши, носившие шапочки, свидетельствующие о принадлежности к той или иной студенческой корпорации. По традиции, студенты вели себя шумно и свободно, не стеснялись вслух высказывать свое мнение, по временам затевали друг с другом ссоры, нередко оканчивавшиеся дуэлями на шпагах. Многие бурши имели шрамы на лице и очень ими гордились. Город просыпался рано и рано засыпал, в одиннадцать вечера на улицах не встречалось ни одного человека.