Свет мой, зеркальце…

В предчувствии зимы блондинка с брюнеткой умирали от жары, обсуждая свежий сезон «Игры престолов». Магия, подумал Ямщик. Магия — это да… А с туалетом у вас как? Искомое заведение обнаружилось в самом скором времени, и в нем тоже имелось зеркало! О, счастье! — можно закрыть за собой дверь и не опасаться, что унитаз обернется пыточным креслом, а канализационная труба вопьется клыками тебе в зад. Довольный, Ямщик вернулся в зал, по-хозяйски прошелся из конца в конец, словно оценивал новое жилье в присутствии угодливого риелтора. Уселся в свободное кресло, крутнулся туда-сюда. Окинул взором инструментарий: гребни, ножницы, машинка со сменными насадками, фен, маникюрные пилочки, кисточки, щеточки, тушь для ресниц, влажные салфетки…

В дверях обозначилось движение, и в салоне объявилась мамаша с сыном-школьником. Вихрастый сорванец куксился, глядел затравленным волчонком. Ямщик ему посочувствовал: в детстве он тоже терпеть не мог стричься. Потом, конечно, привык, смирился. Вздохнув, он выбрался из кресла, куда мамаша уже пинками загоняла упирающегося отпрыска. Мог, конечно, остаться, но делить кресло — да и вообще, место в пространстве — с кем-либо ему было неприятно.

Да, отметил Ямщик. Это будет проблемой.

Он встал у окна, оперся о подоконник. Так не требовалось все время контролировать себя, чтобы не взглянуть случайно в упор на зеркальную стену салона. Головная боль унялась, и Ямщик не жаждал ее возвращения. Днем, размышлял он, тут не слишком-то отдохнешь, а тем более, выспишься. Под щебет клиенток заснет разве что труп. Вот ночью — это да, ночью здесь пустыня. Притащить матрасик, одеяло, подушку; улечься на полу, спиной к зеркалам… Он представил, как просыпается от гомона голосов, бряканья инструментов; как на него наступает уборщица, елозит по полу шваброй. Швабра тоже пройдет сквозь Ямщика — или наподдаст по ребрам? Швабры злопамятны, в руках двойника, помнится, швабра служила действенным оружием…

Выяснять это на собственной шкуре у Ямщика не было ни малейшего желания. И что теперь? Идти искать по белу свету, где оскорбленному есть чувству уголок?

По залу из конца в конец метнулась бледная зарница. Пространство исказилось, как изображение на экране при перекосе кинопленки. Фемина и маникюрщица на долю секунды раздвоились, превратились в четверку женщин. Ножницы полыхнули ослепительным бликом электросварки. Воздух загустел, превратился в жидкость, вскипел десятками водоворотов. Миг, и катаклизм закончился.

— Прошу прощения!

— Ой, ерунда! Не берите в голову!

— Сережа, не вертись! Видишь, что натворил?!

— Слава богу, целое…

— Это да. Разбить зеркало — к несчастью…

С трудом присев — синий халатик чуть не лопнул по швам, обтянув сдобную фигуру — блондинка подняла с пола блюдце, до краев полное тумана. Катись, катись, яблочко, по наливному блюдечку… Зеркало! Зал еще раз мигнул, словно глаз, куда угодила случайная мошка. Парикмахерша аккуратно вернула зеркальце на столик, и все восстановилось в лучшем виде.

— Я идиот! — с чувством признал Ямщик.

Признал вслух, не стесняясь. Кружить по городу в поисках таксофона, когда давным-давно изобрели мобильники? Положительно, идиот. Вот же он, переносной проектор реальности! Бери и пользуйся. Зашел в туалет, выставил зеркало на пол — нет проблем. Зашел в подъезд, развернул зеркало от себя — нет проблем. Идешь по улице, помахиваешь зеркалом — нет проблем. Нет, нет проблем!

Три шага до вожделенного артефакта. Два шага.

Один.

— Анфиса, к тебе клиент!

Призыв к таинственной Анфисе скользнул мимо сознания и канул в небытие, не оставив кругов. Коршун над добычей, Ямщик навис над зеркальцем. Ножка длинная, хваткая. Устойчивое основание. Регулируемый угол наклона. Хромированная отделка. В диаметре тринадцать сантиметров. Светодиодная подсветка; дело хорошее, ночью пригодится. Батарейки быстро сядут. Это не беда, батарейки мы достанем. В метро киоски, там батареек навалом…

Что-то настораживало его. Удерживало, натягивало поводья, не позволяло как можно скорее схватить и присвоить столь нужную вещь. Хорошо, дубликат — какая разница? Спереди — туман и туман, ничего особенного.

А с обратки?

С обратной стороны зеркала не было. И не просто не было, а совсем не было, с концами. Ямщик присел к столику, так, чтобы зеркало располагалось к нему спиной. Про зеркала говорят: спиной? Или лучше — задом? Колено протестующе взвыло, но вряд ли протест колена был направлен против рискованного оборота речи. Ладно, проверяем дальше. Край стола, подоконник, рама окна — нет, их ничто не заслоняло. Лишь всмотревшись до рези под вѐками, Ямщик сумел засечь еле заметный контур оправы и ножки с подставкой. Он снова заглянул «с лица», рискуя нарваться на приступ чудовищной мигрени. С этой стороны, как и прежде, бурлил туман — озерцо в кольце хромированных берегов.

Вот уж поистине, блюдце, полное тайн[3]!