Свет мой, зеркальце…

Экономный и запасливый, Петр Ильич оказался, к вящей радости Ямщика, еще и человеком слабого здоровья. Шкафчик? Нет, истинный Сезам, пещера фармацевтических сокровищ. Пузырьки, флаконы и упаковки с лекарствами стояли плотными рядами, уходя в темные глубины хранилища. Наружу хлынул концентрированный запах аптеки, Ямщик чихнул и удивился, что не почуял это амбре раньше. Он обернулся, увидел клубы тумана в резной раме – не вглядываться! так, мельком, вскользь… – и подумал, что стенной шкаф в целом и аптечный шкафчик в частности наверняка отражаются в зеркале. Ну, отражались бы, если бы Ямщик был в состоянии видеть зеркала. Неужели запах, вернее, его наличие или отсутствие, связан с отражением предметов, источающих запах? А может, не только запах? Потом, не сейчас, голова и без того раскалывается…

Внутри, на распахнутой дверце сезама, мерцало еще одно туманное озерцо, подвешенное к паре шурупов за смешные латунные «ушки». Зеркальце? Кончиками пальцев Ямщик прошелся по рифленым крышкам пузырьков и картону упаковок. Все было твердым, настоящим. Честное слово, Ямщик и не предполагал, что будет так радоваться подлинности, осязаемости лекарственных препаратов. Ага, йод. Старый добрый йод. Зелёнка, старая добрая зелёнка. Что тут еще старого доброго? Валокордин. Нитроглицерин. Форлакс, порошки. Наш дорогой, наш старый добрый Петр Ильич страдает запорами. Ничего, мы дадим ему просраться… Эвказолин. Энтеросгель. Мучимый дурным предчувствием – а вдруг исчезнет? – Ямщик ухватил йод с зелёнкой, оба пузырька сразу, и едва не выронил добычу. Флаконы раздвоились, как это было с дверцами, и от дубликатов к оригиналам, оставшимся на полке, потянулись неприятного вида хвосты: ржавые, изъеденные по краям. Ямщик отметил легкое, но явственное сопротивление – казалось, он растягивал комок жевательной резинки, прилипший к стенке аптечки. В хвостах угадывались очертания дюжины, если не больше, призрачных пузырьков. Дрожащие, эфемерные копии плющились, теряли форму, липкая пакость истончалась, бледнела, ржавчина выцветала… Чпок! Хвост лопнул, втянулся в оригиналы, слился с ними. В руке у Ямщика остались две абсолютно идентичные копии.

Так уж и абсолютно?

Крышечка отвинтилась без проблем. Ямщик поддел ногтем плотно засевшую пробку, втянул ноздрями знакомый с детства запах зелёнки. На пальце остался яркий мазок. Порядок! Стараясь не обращать внимания на ржавые, к счастью, безвредные хвосты, он с азартом принялся рыться в закромах Ильича. Анальгин? Да это подарок судьбы! Эластичный бинт – отлично, берем. Мятый тюбик троксевазина? Пригодится для колена…

Шарканье приближающихся шагов Ямщик засек с опозданием. Старикан услышал возню? Заподозрил взлом? Ерунда, гримаса былой мнительности! Тем не менее, Ямщик замер в позе вора, застигнутого врасплох: вес на здоровой ноге, правая рука – в аптечке, левая держит добычу, едва уместившуюся в ладони. Игнорируя бродягу, забравшегося в чужую квартиру, Петр Ильич прошел мимо, а может, частично сквозь. Пыльный свет мигнул, погас, что-то больно ударило Ямщика по пальцам, и он, зашипев, инстинктивно отдернул руку – ту, что задержалась в шкафчике. Упали сумерки, навалилась духота; запах аптеки исчез, пол вновь промялся под ногами. Когда старик свернул на кухню, Ямщик потянулся к выключателю. Свет зажегся со второй попытки. Прихожая вернула себе прежний вид: дверцы шкафа были плотно закрыты. Тюбик троксевазина, который Ямщик не успел схватить перед явлением хозяина квартиры, сгинул без следа – надо полагать, покоился на прежнем месте в недрах сезама. Остальные медикаменты уцелели, и на том спасибо. Искушать фортуну по второму разу Ямщик не стал.

На кухне грюкнуло, звякнуло, плеснуло. Бормотнул, закипая, чайник.

– Пейте чай, Петр Ильич. Пейте на здоровье! Да подольше, с чувством, с толком…

Чайник, детеныш паровоза, свирепо засвистел.

– А я пока воспользуюсь вашей ванной. Вы не против?

Чайник был против, Петр Ильич промолчал.

– И вообще, я, пожалуй, у вас поживу. Встану, так сказать, на постой. Вы ведь не возражаете? Человек вы одинокий, в годах, я вас не стесню. В уходе нуждаетесь? И не надейтесь, я не уйду…