Свет мой, зеркальце…

Замкнутая по натуре, Кабуча плохо сходилась с людьми, а официантов и вахтеров — тех вообще боялась до спазмов. Общительным экстравертам вроде Веры она завидовала, стыдилась этой зависти и ничего не могла с собой поделать.

— Тетя Неля, а ваш муж в городе?

— В городе.

— Никуда не уехал? Не собирается?

— Вроде, нет. А почему ты спрашиваешь?

— А я — его фанатка! Я его книжки обожаю!

— Книжки? — Кабуча пришла в ужас. — Его книжки?!

— Ага! Я их все-все прочитала! И «Проект «Вельзевул», и «Эвольвер», и эту, где Гарри Поттер от аневризмы умирает. Нет, эта книжка не вашего мужа, это Роулинг, но тоже хорошая…

— А папа с мамой тебе разрешают такие книжки читать?

— Конечно! Я им сказала, что должна полноценно развиваться.

— Ну да, понимаю. А сейчас ты что читаешь?

— Про зазеркалье.

— «Алису в зазеркалье»?

— Нет, не Алису, другую. Вы разве не знаете? Новая книжка, тоже вашего мужа. Страшная, но с хэппи-эндом.

— С хэппи-эндом? — усомнилась Кабуча. — Это у Бореньки? Погоди, какое еще зазеркалье? Он не писал про зазеркалье, это Кэрролл…

— Ну, значит, еще напишет, — рассмеялась Вера, глядясь в зеркальце.

У Кабучи отлегло от сердца. Девочка шутит, ясное дело, шутит. Разговор сделался Кабуче в тягость, но она не представляла, как разойтись, чтобы не обидеть Верочку.

— А у нас кот пропал, — сама не понимая, зачем она это говорит, призналась Кабуча. — Еще летом. Я объявления вешала по подъездам. Не нашелся, погиб, наверное. Старенький он был, больной. Жалко…

— Не жалко, — отрезала Вера.

Кабуча не успела удивиться черствости детской души, как девочка продолжила:

— Не жалко, потому что не погиб. Живой он, вы не волнуйтесь.

— Ты его видела?!

— Живой, — повторила Вера, не ответив на вопрос. — Я вам точно говорю, живой. Он еще к вам вернется.

Она задумалась:

— Или не вернется. Будет у кого-то другого жить. Может, ему у другого больше нравится. Скажите, тетя Неля, а ваш муж даст мне автограф? У меня и книжка для автографа есть.

— Разумеется! Дашь мне книжку?

— Я хочу, чтобы он сам. Ну, мне лично.

Вера нахмурилась, вздохнула:

— Только меня завтра на операцию кладут. То есть не сразу на операцию, я еще полежу, подожду. Я хотела до операции…

— Мы что-нибудь придумаем, — пообещала Кабуча.

3 Визит

Когда санитарка Раечка пришла забрать поднос с грязной посудой, до визита оставалось восемь минут одиннадцать секунд. Завтрак всегда приносила медсестра, а посуду забирала санитарка, и Вера не знала, почему. Наверное, в институте так положено.

Она все рассчитала заранее. Время завтрака, время, когда заберут посуду, время обхода — в ее палату дежурный врач заходил в одиннадцать двадцать, плюс-минус две минуты. От начала визита до обхода должно было пройти пятьдесят минут — более, чем достаточно. Родители приедут еще позже, в двенадцать. Фредди — прозвище она придумала сама и гордилась этим — хотел заглянуть в одиннадцать, но Вера уговорила тетю Нелю перенести встречу на десять тридцать: соврала, что в одиннадцать обход.

В силу возраста Вера еще не слышала, как смеется судьба над точностью человеческих планов. У нее все было впереди. А может, слышала, за миг до того, как машину дяди Валеры, с которым Вера ехала в цирк, подрезал черный, черней всех последующих дней, «Lexus», да просто не разобрала, что это смех.

Когда в коридоре послышались шаги Раечки, Арлекин встрепенулся, готовясь спрыгнуть на пол и исчезнуть. Ой, испугалась Вера. Как я могла забыть о коте?! А вдруг он убежит и не вернется к визиту?! Визит — это почти висит. Ну, когда все висит на волоске. Обхватив Арлекина обеими руками, Вера отчаянно зашептала:

— Тихо, Арлекин! Сидеть! Место!

И на всякий случай добавила:

— Ну пожалуйста!

Команды «Сидеть!» и «Место!» девочка регулярно слышала от подруги Карины, когда та призывала к порядку капризную болонку Чапу. Иногда Чапа даже слушалась, с третьего раза на четвертый, если наорать на нее как следует и ногой топнуть.

Топнуть ногой Вера не могла. К счастью, топать не потребовалось. В шоке от собачьих команд, Арлекин оторопел, замер в Вериных руках. Частое, нервное дыхание вздымало его бока. Рыжий гулёна уставился на девочку в полном изумлении:

«Это ты мне?!»

— Тебе, тебе! Не убегай!

Вытащив из-под кота плед, Вера набросила его на Арлекина:

— Тс-с-с! Лежи тихо!

Она прижала палец к губам — и тут же сделала вид, будто просто чешет нос, потому что вошла Раечка. Арлекин, умница, лежал без звука. Плед едва заметно вздымался и опускался в ритме кошачьего дыхания. Авось, Раечка не заметит!

— Добренькое утречко! Как спалось-елось?

Санитарка смахивала на домработницу Полю: крупная, ширококостная, с добродушным лицом, разве что моложе и ростом пониже. И волосы темные.

— И спалось, и елось! — весело отрапортовала Вера.

Слишком весело, испугалась она. Ой, слишком! Ее так и колотило изнутри.

— Ну и ладушки-оладушки, — кладезь поговорок-самоделок, Раечка не знала, что еще сказать, а молчать не умела. — Ты не скучай. Если что надо, зови.

— Спасибо! Я позову.

— Подушку взбить?

— Я сама! У меня же руки в порядке!